Маккалеб остановился. Уинстон продолжала ходить.
— Он же коп! Коп, занимающийся расследованием убийств.
— Ты хочешь сказать, что такое невозможно только потому, что он коп? Это же Лос-Анджелес — современный «Сад наслаждений». С теми же соблазнами и демонами. Незачем даже выходить за пределы города, мало ли ты знаешь копов, преступивших черту: торговля наркотиками, ограбления банков, даже убийства.
— Да знаю. Знаю. Просто…
Она не договорила.
— Ты сама понимаешь, что совпадений достаточно, чтобы как минимум приглядеться. Мы…
Уинстон остановилась и посмотрела на него:
— Мы? Забудь об этом, Терри. Я просила тебя посмотреть материалы, а не искать зацепки. Теперь ты вне игры.
— Послушай, если бы я не нашел зацепки, у тебя бы ничего не было. Сова так и сидела бы на крыше другого дома этого самого Роршака.
— И большое тебе спасибо. Но ты штатский. Ты вне игры.
— Я не отступлю, Джей. Это я сунул Босха под микроскоп и теперь не отступлю.
Уинстон тяжело опустилась в кресло.
— Ладно, поговорим, если до этого дойдет. Я еще не убеждена.
— Хорошо. Я тоже.
— Ну, ты устроил замечательное представление, показывая мне картинки и выстраивая свою версию.
— Я говорю только, что Гарри Босх связан с делом. И тут два варианта. Либо он преступник, либо его подставили. Он очень долго был копом?
— Лет двадцать пять — тридцать. Список людей, его стараниями отправившихся в тюрьму, наверное, длиной в ярд. А тех, кто побывал там и вышел, возможно, половина списка. Черт, понадобится год, чтобы разыскать их всех.
Маккалеб кивнул.
— И не думай, что он этого не знает.
Уинстон бросила на него острый взгляд. Маккалеб, опустив голову, снова принялся ходить по салону. После долгого молчания он оглянулся и увидел, что она пристально смотрит на него.
— Что?
— Ты действительно видишь тут Босха, да? Ты знаешь что-то еще.
— Нет, не знаю. Я стараюсь не замыкаться. Надо проверить все возможные дороги.
— Ерунда. Ты едешь по одной-единственной дороге.
Маккалеб не ответил. Он чувствовал себя виноватым и без напоминаний Уинстон.
— Ладно, — сказала она. — Тогда почему бы тебе не рассказать мне все? И не беспокойся, я не буду в претензии к тебе, когда выяснится, что ты ошибся.
Маккалеб остановился и посмотрел на нее.
— Ну же, рассказывай.
Маккалеб покачал головой:
— Я еще не убежден на все сто. Но то, что у нас есть, выходит за рамки случайного стечения обстоятельств. Поэтому надо найти объяснение.
— Так дай мне объяснение, включающее Босха. Я тебя знаю. Ты уже думал об этом.
— Хорошо, но помни, на данном этапе это только теория.
— Помню. Давай.
— Во-первых, детектив Иеронимус Босх верит — нет, твердо знает, — что этот тип, Эдвард Ганн, совершил убийство. Далее. Далее Ганна находят задушенным и связанным, как фигура на картине художника Иеронимуса Босха. Добавь сюда одну пластмассовую сову и по крайней мере полдюжины других точек совпадения между двумя Босхами, не считая имени. Такие вот дела.
— Какие «такие»? Совпадения не означают, что убил Босх. Ты сам сказал: кто-то мог устроить, чтобы мы нашли все это и свалили на Босха.
— Не знаю, в чем тут дело. Наверное, интуиция. Есть в Босхе что-то… что-то эдакое. — Ему вспомнились слова Фосскюхлера о картинах. — Тьма чернее ночи.
— То есть?
Маккалеб отмахнулся от вопроса. Он взял со стола фрагмент с совой в объятиях человека и поднес репродукцию к лицу Уинстон.
— Посмотри на эту тьму. В глазах. В Гарри есть что-то такое же.
— Какая жуть, Терри! Ты что говоришь — что в прошлой жизни Гарри Босх был картиной? Господи, сам послушай, что ты несешь!
Маккалеб положил лист и отошел от нее, качая головой.
— Какая жуть, Терри! Ты что говоришь — что в прошлой жизни Гарри Босх был картиной? Господи, сам послушай, что ты несешь!
Маккалеб положил лист и отошел от нее, качая головой.
— Я не знаю, как сказать. Просто есть тут что-то. Совпадает не только имя. — Он сделал жест, словно отмахиваясь от мысли.
— Хорошо, поехали дальше, — сказала Уинстон. — Почему сейчас, Терри? Если это Босх, то почему сейчас? И почему Ганн? Он ушел от Гарри шесть лет назад.
— Интересно. Ты сказала «ушел от Гарри». Не от правосудия.
— Я ничего такого не имела в виду. Тебе просто нравится толковать…
— Почему сейчас? Кто знает? Но была та очередная встреча ночью в вытрезвителе, а до этого в октябре и другие — еще раньше. Каждый раз, когда Ганн оказывался за решеткой, Босх был тут как тут.
— В ту последнюю ночь Ганн был слишком пьян.
— Кто это говорит?
Уинстон кивнула. О встрече в вытрезвителе они знали только от Босха.
— Ну, хорошо. Но почему Ганн? Я не хочу выносить оценку убийце или его жертве, но послушай, этот тип зарезал проститутку в дешевом мотеле. Мы все знаем, что одни люди значат больше, чем другие, и эта была не из значительных. Если ты читал материалы, то видел — даже родная семья не интересовалась ею.
— Значит, что-то упущено, чего-то еще мы не знаем. Потому что Гарри интересовался. Не думаю, что он из тех, кто вообще считает один случай, одного человека важнее другого. Есть в Ганне что-то, чего мы пока не понимаем. Должно быть. Шесть лет назад этого хватило, чтобы Гарри вышвырнул своего лейтенанта в окно. Его тогда отстранили от дела. Этого ему хватило, чтобы навещать Ганна каждый раз, когда тот прокалывался и попадал в камеру. — Маккалеб кивнул. — Нам надо найти спусковой крючок. Стресс-фактор. То, что спровоцировало действия сейчас, а не год или, скажем, два назад.