Маккалеб сказал официантке, что ждет приятельницу, заказал апельсиновый сок и стакан воды.
Ему принесли два стакана. Он открыл кожаную сумку и достал пластиковую коробочку с пилюлями. Маккалеб держал на лодке недельный запас таблеток и еще на пару дней — в отделении для перчаток в «чероки». Коробочку он приготовил сразу, как причалил. Запивая попеременно то апельсиновым соком, то водой, Маккалеб принял двадцать семь таблеток, составлявших утреннюю дозу. Он знал их все по форме, цвету и вкусу: прилосек, имуран, дигоксин… Методично подбирая одну за другой, Маккалеб заметил, что за ним, удивленно подняв брови, наблюдает женщина из соседней кабинки.
Это уже пожизненно. Таблетки для него так же неотвратимы, как смерть и налоги. С годами что-то изменится: от каких-то придется отказаться, добавятся новые, — но Маккалеб знал, что до конца жизни будет глотать таблетки и смывать их мерзкий вкус апельсиновым соком.
— Я смотрю, ты заказал без меня.
Он поднял глаза от оставшихся трех таблеток циклоспорина. Джей Уинстон уселась напротив.
— Прости, я сильно опоздала. Движение на десятом просто жуткое.
— Все в порядке. Я тоже опоздал. Сдох аккумулятор.
— И сколько ты принимаешь?
— Пятьдесят четыре в день.
— Невероятно.
— Пришлось превратить в аптечку шкаф в прихожей. Целиком.
— Ну, по крайней мере ты все еще здесь.
Она улыбнулась, и Маккалеб кивнул. К столу подошла официантка с меню для Уинстон.
— Я возьму то же, что и он.
Маккалеб заказал большую порцию оладий с растопленным маслом и сказал официантке, что они возьмут одну порцию хорошо прожаренного бекона на двоих.
— Кофе? — спросила официантка.
Вид у нее был такой, словно она принимает уже миллионный заказ на оладьи.
— Да, пожалуйста, — ответила Уинстон. — Черный.
Маккалеб сказал, что его устраивает апельсиновый сок. Когда они остались одни, Маккалеб посмотрел на Уинстон через столик:
— Итак, ты поймала управляющего?
— Он ждет нас в половине одиннадцатого. Квартира еще свободна, но ее убрали. После того как мы разрешили это, приехала сестра жертвы, пошарила в его вещах и забрала все, что хотела.
— Да, чего-то такого я и опасался.
— По мнению управляющего, она взяла немного… да у бедолаги ничего и не было.
— Как насчет совы?
— Он сову не помнит. Откровенно говоря, я тоже не помнила, пока ты не упомянул о ней утром.
— Просто предчувствие. Мне бы хотелось взглянуть на нее.
— Что ж, увидим, там ли она еще. А что еще ты хочешь сделать? Надеюсь, ты перебрался сюда не только для того, чтобы взглянуть на квартиру убитого.
— Я думал поговорить с сестрой. И может быть, с Гарри Босхом.
Уинстон молчала, но по ее виду было ясно, что она ждет объяснений.
— Чтобы составить психологический портрет неизвестного человека, важно знать жертву. Режим дня, личные свойства — все. Да ты сама знаешь. Сестра и в меньшей степени Босх могут помочь в этом.
— Терри, я просила тебя только взглянуть на бумаги и запись. Я уже начинаю чувствовать себя виноватой.
Маккалеб замолчал, когда официантка принесла кофе для Уинстон и два стеклянных кувшинчика — с бойзеновым и кленовым сиропами. Дождавшись ее ухода, он заговорил:
— Ты знала, что меня зацепит, Джей. «Берегись, берегись, Бог видит»? Я хочу сказать, не надо. Ты же не думала, что я просто посмотрю все и продиктую по телефону отчет? Кроме того, я не жалуюсь. Я сам решил действовать. Если чувствуешь себя виноватой, можешь заплатить за оладьи.
— А что сказала твоя жена?
— Ничего.
Я сам решил действовать. Если чувствуешь себя виноватой, можешь заплатить за оладьи.
— А что сказала твоя жена?
— Ничего. Она знает, что мне надо кое-что сделать. Я позвонил ей уже с материка. В любом случае было слишком поздно что-то говорить. Она просто попросила купить пакет зеленых тамалей[6] в ресторане «Эль-Чоло», когда соберусь обратно. Их продают замороженными.
Принесли оладьи. Маккалеб вежливо предложил Уинстон выбрать сироп первой, но она вилкой возила оладьи по тарелке, и он не выдержал: залил все кленовым сиропом и начал есть. Официантка принесла чек. Уинстон быстро схватила его.
— Шериф заплатит.
— Поблагодари его.
— Я не понимаю, чего ты ожидаешь от Гарри Босха. Он сказал мне, что за шесть лет после дела проститутки встречался с Ганном всего несколько раз.
— Когда это было? В тот день, когда его забирали в последний раз?
Уинстон кивнула, поливая оладьи бойзеновым сиропом.
— Выходит, они виделись вечером накануне убийства. В твоих материалах я ничего не нашел.
— Я не записала. Все равно там ничего не было. Дежурный сержант позвонил Босху и сказал, что Ганн попал в вытрезвитель за вождение в нетрезвом виде.
Маккалеб кивнул.
— И?..
— И он приехал поглядеть на него. Вот и все. По его словам, они даже не говорили, потому что Ганн слишком нажрался.
— Ну… я все равно хочу встретиться с Гарри. Мы как-то работали вместе. Хороший коп. С интуицией, наблюдательный. Возможно, он знает что-то полезное для меня.
— Ладно, будем надеяться, что встреча состоится.
— Ты о чем?
— А ты не знаешь? Он представляет обвинение на процессе Дэвида Стори. В Ван-Нуйсе. Ты что, не смотришь новости?
— Вот черт, я и забыл! Кажется, его имя упоминалось в газетах, когда Стори взяли. Это было… когда, в октябре? И уже суд?