— Не-а. Вскоре он как-то вечером вышел из дома и не вернулся. Его нашли в машине в тоннеле в Гриффит-парке, возле обсерватории.
— Он что, покончил с собой?
— Нет. Кто-то помог ему. Дело еще открыто. Формально. Босх посмотрел на Маккалеба. Маккалеб опустил взгляд и заметил, что серебряная булавка для галстука у Босха сделана в форме крохотных наручников.
— Что еще тебе сказать? — произнес Босх. — Все это не имеет никакого отношения к Ганну. Он был просто ложкой дегтя в бочке меда… если под бочкой меда понимать вздор, который называется судебной системой.
— Не похоже, чтобы у тебя было время покопаться в его прошлом.
— Совсем не было. Все, что я тебе рассказал, произошло за восемь или девять часов. Впоследствии — учитывая, что произошло, — я этим делом не занимался, а его отпустили.
— Но ты не сдался. Джей говорила, что ты посетил его в вытрезвителе накануне убийства.
— Верно. Он попался на пьянстве за рулем, когда пытался снять шлюху на Сансете. Его забрали и позвонили мне. Я пошел взглянуть, немножко потрясти его, проверить, готов ли он заговорить. Но этот тип был мертвецки пьян, просто валялся на полу в луже блевотины. Вот так. Мы, можно сказать, и не общались.
Босх посмотрел на недоеденную сосиску Маккалеба, потом на часы.
— Прости, но это все. Ты будешь доедать, или пойдем?
— Еще пару кусков, еще пару вопросов. Хочешь покурить?
— Бросил пару лет назад. Курю только в особых случаях.
— Неужели на Сансете повесили плакат «Ковбой Мальборо стал импотентом»?
— Нет, жена предложила бросить вместе. И мы бросили.
— Жена? Гарри, ты полон сюрпризов.
— Не волнуйся так. Она пришла и ушла. Зато я больше не курю. Не знаю, как она.
Маккалеб только кивнул, чувствуя, что вторгся в чужую личную жизнь. Он вернулся к делу:
— Есть какие-то предположения, кто его убил?
Маккалеб откусывал от сосиски, когда Босх ответил:
— Могу предположить, что он повстречал человека вроде себя. Человека, который где-то переступил черту. Не пойми меня неправильно, я надеюсь, что вы с Джей найдете его. Но пока что этот человек — будь то он или она — не совершил ничего, из-за чего я бы сильно расстроился.
Но пока что этот человек — будь то он или она — не совершил ничего, из-за чего я бы сильно расстроился. Понимаешь, что я имею в виду?
— Забавно, ты сказал «она». Думаешь, убийцей могла быть женщина?
— Я слишком мало знаю. Но, как я сказал, он охотился на женщин. Может быть, одна из них положила этому конец.
Маккалеб просто кивнул, не в силах придумать, о чем бы еще спросить. В любом случае на Босха он особо и не рассчитывал. Связь с ним хотелось восстановить по другой причине.
— Ты вспоминаешь девочку с холма, Гарри?
Он не хотел произносить вслух имя, которое дал ей Босх.
Босх кивнул:
— Она всегда со мной. Как и все остальные.
— Так ничего… никто так и не искал ее?
— Нет. Я еще раз пытался поговорить с Сегеном. Приехал к нему в прошлом году, примерно за неделю до того, как его посадили на электрический стул. Он лишь посмеялся надо мной. Словно знал, что это последнее, в чем он сильнее меня. Так что я встал и, уходя, пожелал ему греться в аду. Представляешь, что он мне ответил? «Я слыхал, это теплое местечко». — Босх покачал головой. — Ублюдок. Я ведь приехал в выходной. Двенадцать часов в машине, и кондиционер не работал.
Он посмотрел прямо на Маккалеба, и тот почувствовал тесную связь с этим человеком.
В кармане лежащей на соседней скамейке ветровки зачирикал телефон. Маккалеб поспешил развернуть куртку, отыскал карман и взял трубку. Это оказалась Брасс Доран.
— У меня есть кое-что для тебя. Не много, но хоть что-то для начала.
— Могу я перезвонить через несколько минут?
— Я в центральном конференц-зале. Мы собираемся устроить «мозговой штурм» по одному делу, и я лидер. Так что освобожусь, наверное, через пару часов, не раньше. Перезвони вечером мне домой, если сейчас…
— Нет, не отключайся.
Он опустил телефон и посмотрел на Босха:
— Важный звонок. Поговорим позже, если что-то всплывет, хорошо?
— Конечно.
Босх встал. Кока-колу он собирался забрать с собой.
— Спасибо, — сказал Маккалеб, протягивая руку. — Удачи на процессе.
— Пожалуй, удача нам понадобится.
Маккалеб смотрел, как он уходит по дорожке, ведущей к зданию суда. Потом снова поднес трубку к уху:
— Брасс?
— Здесь. Итак, ты говорил о совах вообще, верно? Это не особенный вид или порода, верно?
— Верно. Думаю, просто сова вообще.
— Какого она цвета?
— Э-э… в основном коричневая. Спина и крылья.
Он достал из карманов пару сложенных листочков из блокнота и ручку. Оставил недоеденную сосиску и приготовился писать.
— Итак, современная иконография. Сова — символ мудрости и истины, символизирует знание, общую картину в противоположность мелким деталям. Сова видит в темноте. Другими словами, видеть в темноте — значит видеть истину. Она изучает истину, следовательно, получает знания. А от знания идет мудрость. Уловил?
Записывать это Маккалебу не требовалось. Доран говорила очевидные вещи. Но просто чтобы не терять мысль, он записал строчку.
Видеть в темноте = Мудрость.
Потом подчеркнул последнее слово.
— Так, превосходно. Что еще?
— Это в основном то, что я наскребла по современному применению. Но если отправиться в прошлое, становится весьма интересно. Наша подружка сова раньше была плохой девчонкой.