Маккалеб спросил его, куда тот ходит поесть, когда хочет отведать настоящей домашней стряпни. Ответом копа был «Эль кочинито». И Маккалеб быстро стал завсегдатаем.
Маккалеб решил, что изучать меню — только впустую тратить время, потому что и так знал, чего хочет. Лечон асадо[19] с черной фасолью и рисом, жареные бананы и гарнир из юкки — и незачем рассказывать доктору. Ему только хотелось, чтобы Уинстон пришла побыстрее и можно было наконец сделать заказ.
Он отложил меню и задумался о Гарри Босхе. Маккалеб почти все утро провел на яхте, глядя трансляцию процесса по телевизору. Выступление Босха со свидетельскими показаниями он счел замечательным. Заявление, что Стори был связан с еще одной смертью, стало для Маккалеба, как и для прессы, потрясением. В перерывах «говорящие головы» в студии были вне себя от возбуждения, чуя новую подкормку. В какой-то момент они прервались, показав коридор перед залом суда, где Ризна Фауккса засыпали вопросами о новых обстоятельствах. Фауккс, возможно, впервые в жизни отказывался от комментариев. «Говорящим головам» осталось размышлять об этой новой информации и комментировать методичную, однако совершенно потрясающую версию обвинения.
И в то же время, наблюдая за процессом, Маккалеб ощущал растущее беспокойство. Ему было трудно примириться с мыслью, что человек, у него на глазах так искусно описывающий аспекты и ходы трудного расследования, одновременно является подследственным, хоть и не официально, совершившим, возможно, преступление, весьма похожее на то, в обвинении по которому участвует.
В полдень, их заранее оговоренное время встречи, Маккалеб оторвался от размышлений и увидел, что Джей Уинстон входит в двери ресторана. За ней следовали двое мужчин. Один черный, а другой белый, и это был единственный способ различить их, потому что носили они совершенно одинаковые серые костюмы и красно-коричневые галстуки. Не успели они еще подойти к столику, а Маккалеб уже понял: фэбээровцы.
На лице Уинстон застыло выражение утомленной покорности.
— Терри, — начала она, еще не присев, — хочу познакомить тебя с парой ребят.
Сначала она указала на черного агента:
— Это Дон Твилли, а это — Маркус Фридман. Они работают в Бюро.
Все трое отодвинули стулья и сели. Фридман сел рядом с Маккалебом, Твилли — прямо напротив него. Рук друг другу не пожимали.
— Никогда не пробовал кубинскую кухню, — сказал Твилли, взяв меню. — Здесь хорошо?
Маккалеб посмотрел на него:
— Нет. Потому-то мне и нравится здесь есть.
Твилли оторвал взгляд от меню и улыбнулся.
— Глупый вопрос. — Он посмотрел на меню, потом снова на Маккалеба. — А знаете, Терри, я о вас слышал. Вы, черт возьми, легенда управления. Не из-за сердца, а из-за дел. Я рад, что наконец познакомился с вами.
Маккалеб бросил на Уинстон вопрошающий взгляд.
— Терри, Марк и Дон из отдела гражданских прав.
— Да ну? Великолепно. И вы, ребята, добирались отсюда аж из самого управления, чтобы встретиться с легендой и попробовать кубинскую кухню, или тут есть что-то еще?
— Э-э… — начал Твилли.
— Терри, разразился жуткий скандал, — сказала Уинстон. — Сегодня утром какой-то репортер позвонил моему капитану и спросил, правда ли, что мы занимаемся Гарри Босхом как подозреваемым в деле Ганна.
Маккалеб откинулся на спинку стула. Он был потрясен.
В этот момент к столику подошел официант.
— Дайте нам пару минут, — резко сказал Твилли, отмахнувшись от него пренебрежительным жестом, вызвавшим раздражение Маккалеба.
Уинстон продолжала:
— Терри, прежде чем мы продолжим, мне надо кое-что узнать.
Это ты допустил утечку?
Маккалеб с досадой покачал головой:
— Шутишь?
— Послушай, я знаю только, что это исходило не от меня. И я никому не говорила: ни капитану Хиченсу, ни даже собственным напарникам, не говоря уже о репортере.
— Что ж, я тоже никому не говорил.
Он посмотрел на Твилли, потом снова на Уинстон. Ему очень не нравилось обсуждать это с Джей перед ними.
— Что здесь делают эти парни? — спросил он. Потом, снова посмотрев на Твилли, добавил: — Что вам нужно?
— Они забирают дело, Терри, — ответила Уинстон. — А ты вне игры.
Маккалеб снова посмотрел на Уинстон. Его рот слегка приоткрылся, затем он сообразил, что выглядит по-идиотски, и закрыл его.
— О чем ты говоришь? Я вне игры? Да я единственный, кто играет! Я работал над, этим…
— Знаю, Терри. Но теперь все изменилось. После того как репортер позвонил Хиченсу, мне пришлось рассказать ему, что происходит, что мы делали. Он закатил истерику, но потом решил, что лучший выход — обратиться к Бюро.
— Отдел гражданских прав, Терри, — вставил Твилли. — Расследование действий копов — наш хлеб. Мы сможем…
— Твилли! Не надо вешать мне лапшу на уши. Я сам когда-то был в этом клубе, помните? И знаю, как оно бывает. Вы влезете, подхватите найденный мною след, а потом пройдетесь под ручку с Босхом перед камерами по дороге в тюрьму.
— Так все дело в этом? — спросил Фридман. — Слава? Похвалы?
— Тут можете не беспокоиться, Терри, — добавил Твилли. — Выставим перед камерами вас, если хотите.
— Я хочу не этого. И не зовите меня Терри. Мы практически не знакомы. — Маккалеб уставился на стол, качая головой. — Черт, я так долго мечтал прийти сюда, а теперь даже есть не хочется.