Елена Генриховна провела ладонью над лоном спящей.
— А ее любили,- сказала она прозрачному черепу.- Совсем недавно и весьма умело. И не он .
Елена Генриховна провела рукой по бедру женщины. От колена вверх. Белая кожа тут же покрылась пупырышками, но женщина не проснулась.
— Постарался Глебушка,- проворковала Елена Генриховна.- Тройную дозу вкатил. Но мы справимся и с тройной дозой, правда, Душка? Так даже лучше, а? Интереснее…
Елена Генриховна встала и проверила, заперта ли дверь. Затем неторопливо разделась донага. Кожа ее в сравнении с молочно-белой кожей Карины казалась очень темной, а фигура — худощавой. По современным стандартам Елена Генриховна была сложена идеально. Гораздо лучше Карины. Но Елена знала: найдется изрядное количество мужчин, предпочитающих мягкую полноту белокожей женщины. Кому-то нравится рыхлить землю, кому-то — гореть в огне.
Смуглые руки прочертили волнистую линию. Елена Генриховна пробовала скованное сном тело, как музыкант пробует новую скрипку. Тонкие осторожные пальцы касались губ, локтей, шеи, чутко ловили отклик.
Через несколько минут Елена Генриховна уже — знала, как заставить это податливое тело выгнуться в блаженном экстазе. Но этого недостаточно. Чтобы разорвать связь между Кариной и Морри, Елена должна проследить эту связь. Слиться с ней. Шаг за шагом пройти по тропе прошлого, изведать и опознать каждое прикосновение чужих рук к белой мягкой коже. Опознать по отзвуку, который сохранился в памяти этих податливых изгибов.
Елена Генриховна сдвинула в сторону кулон и осторожно легла на мягкое теплое тело. Грудь к груди, живот к животу, лоно к лону. Черные волосы смешались с рыжими, пальцы переплелись, губы соприкоснулись…
Карина открыла глаза и сначала не увидела ничего. Но через мгновение она узнала…
Иван Дульцев, охотно отзывающийся на прозвище И-Цзын и на более традиционное погоняло Дуло, голый, сидел на балконе и курил траву.
Притом что дверь в его квартиру была не заперта. Воров Дуло не опасался, поскольку был известный варщик и обнести его мог только душевнобольной. А почему Дуло не опасался ментов, неизвестно. Может, потому, что И-Цзын.
— Здорово,- сказал Иван Басов, выбираясь на просторный, в две комнаты, балкон.
— Ване-ек! — дружелюбно протянул Дульцев и сунул Басову чилим.
Басов из вежливости дернул разок. Трава его не трогала, а помощь И-Цзына была остро необходима. Хотя помочь ему Дульцев и так не откажется. Поскольку школьная дружба покрепче деловой.
— Тебе не холодно? — спросил Басов.- Осень все-таки.
— Осень? — Дуло явно удивился.- А я думал: июль. Позагорать вот решил. Гляжу: все загорают.
— Где? — в свою очередь удивился Басов.
— Да там… — Тощая рука нашарила пульт и врубила «ящик».
В «ящике» обнаружился какой-то сериал.
Дуло с минуту поглядел, въезжая, вздохнул.
— Не загорают,- сказал он.- Точно осень. Как время-то летит, Ванек.
И с еще более печальным вздохом он поднялся, побрел на кухню, достал из холодильника копченую куриную ногу и принялся меланхолично жевать.
— На хавку пробило,- сообщил он Басову.- Хошь?
— Нет. И-Цзын, так как, в мир въезжаешь?
— Ну. Ты говори,- невнятно пробормотал Дульцев.
— Есть такая история,- сказал Басов.- Зашел я недавно к Еленцу…
— Стремная телега,- заслушав, задумчиво протянул Дульцев.- Я таких, ну, встречал…
— Где? — быстро спросил Басов.
— Там… — И-Цзын сделал неопределенный жест. И замолк.
Басов понял, что продолжения не будет, и перешел к делу.
— Мне нужен Помощник,- сказал он.
— Кто?
— Помощник.
— Да в это я въехал,- рассеянно проговорил Дуло.- Какой? Помощники разные есть.
— Сам решай,- ответил Басов.- Я в этом рублю слабо.
Истинная правда. Есть вещи, в которые христианину лезть не следует. В противном случае он рискует перестать быть христианином. И вообще перестать быть.
Там, куда нацелился Басов, ангел-хранитель его не укроет. Пламя в земле не горит. Поэтому нужен Помощник. Иначе говоря, демон. «Ничего, не согрешишь, не покаешься,- успокаивал себя Иван.- Я должен спасти Карину. Я слишком хочу… ее».
И-Цзын размышлял долго. Басов его не торопил. Прошел час.
Наконец Дульцев изрек:
— Есть у меня одна мысля… Ты иди пока. Дело не быстрое. Управлюсь — позвоню. Или лучше ты позвони. Завтра. А то я забуду.
Глава седьмая
— Так,- процедил гаишник.- Ремень не пристегнут. Нарушение.
— Я стою, а не еду,- грубо сказал Ласковин.
— Допустим. Едем, значит, и превышаем.
— Нет.
— А у меня прибор показывает — превышаем!
— Засунь его себе в жопу! — посоветовал Ласковин.
Гаишник побагровел:
— Это тебе обойдется…
— Обойдется,- вмешался Фрупов и протянул удостоверение.
Гаишник побагровел:
— Это тебе обойдется…
— Обойдется,- вмешался Фрупов и протянул удостоверение.
— Хм-м-м… да.- Гаишник побагровел еще больше.- Проезжайте.
— Нарываешься,- чуть погодя произнес Фрупов.- Тем более он прав.
— Ты уверен? — ухмыльнулся Ласковин.- Показания его сраного прибора ни один суд во внимание не примет. Формально.
— А неформально?
— А неформально я из него лапшу сделаю. Он за час больше снимает, чем мой приятель-опер за месяц зарабатывает. Притом что тот убийц ловит, а этот целый день палку дрочит!
— «Убийц» — это нас с тобой? — с иронией осведомился Фрупов.