С некоторым опозданием Глеб стряхнул с себя наваждение и тут же понял, что совершил еще одну ошибку: слишком серьезно воспринял то, что было всего лишь безобидной, на их уровне, игрой.
— Глебушка,- нежно проговорила Елена,- брось ты эти еврейско-христианские заморочки. И все-то вы, православные, на право-лево делите! — Она опять рассмеялась, окатив Стежня возбуждающей волной.- С чего ты решил, что я плачу? Это мне платят! Так-то, родной мой! Ну что молчишь-хмуришься? — Она вытянула ногу и легонько толкнула Стежня в живот.- Если обидела нечаянно — прости. Не сердись, ладушки?
Откинувшись назад, она кончиком шерстяного носка провела по груди Глеба, уперлась в солнечное сплетение.
— Глебушка! Я ведь тебя больше всех люблю! Больше Кирилла! А ты… Помнишь, как ты меня окрестил, когда первый раз увидел?
— Не помню,- осторожно ответил Стежень.
— А я, представь, помню. Ты Сермаля эдак по-дружески в сторонку отвел — ты тогда такой уверенный был, важный, даже Сермалю советы давал — и солидно так: «Зачем тебе эта замарашка?»
— Не помню.- Глеб недовольно покосился на узкую стопу в шерстяном носке, поглаживающую его живот.- Мало ли что я говорил когда-то… Важно, что сейчас. А сейчас, имей в виду, ты мне не нравишься!
— Нравлюсь, Глебушка! Ты уж не лукавь. Еще как нравлюсь! Потому ты сейчас со своей православной праведностью на меня и наваливаешься. Не надо, милый! Ты ведь сам меня такой сделал!
— Это как же? Замарашкой назвал?
— Именно! — Елена вытянула руку, растопырила пальцы, поглядела.- Назвал бы ты меня Золушкой — ох как бы все обернулось! Но я тебе очень даже благодарна, Глебушка!
— Да?
— А ты закрой глаза и вспомни, как я выглядела лет пять назад. Постарайся вспомнить, мой хороший…
Стежень прищурился, захватил взглядом всю ее целиком: поза, положение пальцев, напряжение мышц… Анализатор у него в мозгу заработал с бешеной скоростью… и выдал огорчительный результат. Весь облик, жесты и поведение этой очаровательной женщины — чудесно выполненная маска, заглянуть за которую Глебу не по силам, а проломиться… Нет, для такого нужна настоящая причина!
— Да не беспокойся ты, Глебушка! — нежным хрипловатым голоском пропела Елена.- Ты просто вспомни!
Стежню очень хотелось надеяться, что он так же непроницаем для этой женщины, как и она — для него. Однако он не стал проверять, а просто закрыл глаза, скользнул по древу памяти вниз, и перед его мысленным взором возник образ Леночки Энгельгардт пятилетней давности.
— Ну как, похорошела? — кокетливо спросила женщина, когда Стежень открыл глаза.
— Не то слово! — искренне ответил Глеб.
— А конкретнее, милый?
— Конкретнее… Была, верно, замарашка. А теперь — очень привлекательная женщина. Ты довольна?
— Конечно, довольна. Но я же просила поконкретней, доктор Стежень!
— Не понимаю,- сухо сказал Глеб.
— Хорошо.- Женщина улыбнулась.- Я помогу. Например, рост.
— Вроде прибавилось сантиметра три?
Елена засмеялась.
— Межпозвоночные диски, осанка? — предположил Стежень.
— Десять.
— Что — десять? — растерянно спросил Стежень.
Тут же поймал себя на том, что поддался ее игре, и сосредоточился.
— Не три, а десять сантиметров. Могла бы и больше, но больше не нужно. Волосы, кожа, мышцы,- Елена погладила себя по бедру,- это совсем просто.
— Для того, кто хочет и умеет,- просто,- согласился Глеб.
— Зубы ты сам мне сделал, спасибо. А посмотри сюда.- Женщина вытянула ногу.- Может великолепный доктор Стежень удлинить берцовую кость?
— Хирургически.- Глеб уже понял, куда она клонит, но решил поддержать игру.
— А уменьшить стопу? Или поиграть с формой лицевых костей?
— Я бы не взялся.
— Посмотри, Глебушка, посмотри на меня внимательно. Не сразу, постепенно, год за годом. Но теперь — почти всё. Я довольна. А скажи мне, милый, знаешь ли ты, когда и почему меняются линии на ладони?
— А, черт! — воскликнул Стежень.
— При чем здесь черт? — Елена засмеялась.- Вижу — знаешь.
— Да,- мрачно согласился Глеб,- знаю.
— Глебушка, солнышко, не переживай ты так! — нежно проговорила Елена.- У тебя Христос, у меня Душка. Каждому свое.
Она подсела к нему, прижалась теплой грудью:
— Глебушка, ты ведь сам говорил: у каждого свой путь, да? И мне на моем — хорошо. Я ведь тебя на него не зову, верно? Не обижай меня, Глебушка, мне от этого больно! — Заглянула снизу ему в глаза: — Не ругай меня, пожалуйста, и не отталкивай. А худо будет — только намекни. Уж я к тебе, со своего пути, всегда прибегу и помогу! И платы мне никакой не надо! Я теперь бога-атая, Глебушка! Почти как Сермаль. Ничего мне не надо. Только вы с Кириллом, вы, праведные, меня не отталкивайте!
Она обвила руками шею Стежня, прошептала, касаясь губами уха:
— Пожалуйста, не гони меня…
— Никто тебя не гонит.- Стежень решительно отстранил ее от себя.- Только веры твоим словам, Ленка, прости, немного!
— Веры? — Женщина засмеялась, но смех вышел горьким.- Без веры я как-нибудь… Мне бы понимания немножко. И сострадания…
— Это будет,- обещал Стежень и хотел подняться, но женщина его удержала.
— Вот смотри.- Она коснулась губами своего хрустального оберега, сняла его и положила на подоконник.- Дай мне руки!
Глеб протянул открытые ладони, Елена вложила в них свои, и Стежень ощутил, как соприкоснулись их нежные эфирные тела. Он услышал, как сквозь туман, тихий вскрик Елены. Через мгновение он сам еле сдержал крик. Родившийся вихрь взметнул их и закружил, словно одуванчиковый пух. Невероятным усилием Стежень обуздал поток, позволил ему медленно истекать вверх, поднимаясь, как пар над горячим источником…