— Мой-то Дедко построжей был,- сказал ведун Мальцу.- А может, и не строжей. После сам решишь. Через три лета.
— Почему через три? — спросил Малец.
— Срок мой такой. Как уйду к своим, так и уяснишь: добрый я был иль злой.
— Как это уйдешь? — озадачился Малец.- Куда?
— Помру.
— Ты? — Малец удивился и испугался.- Рази ведуны мрут?
— Все мрут,- отозвался Дедко.- Но иные просто мрут, а иные уходят. Знамо куда.
— А куда? — с жадным интересом спросил Малец.
Дедко покачал головой.
— Ты ж ведун! — крикнул Малец.- Ты ж все знаешь!
— Знаю,- согласился Дедко.- Но я ж еще не помер.
— А я… А я… Никогда не помру! Вот! — запальчиво заявил Малец.
Дедко поглядел на него внимательно… и промолчал.
В начале месяца травня, когда снег повсюду уже сошел, кроме вовсе лишенных света овражков, когда заструился под нежной березовой корой сладкий сок,- Дедко повел Мальца в дальнюю сторону. Пешком повел, седла не признавал. У Мальца ж в ту пору нога была целехонька, но поспевал за ведуном еле-еле — Дедко шел шибко. Напрямик, без тропок, по липкой, влажно чавкающей прошлогодней листве, по пружинистой хвое, шел, тьмы и света не разбирая. Только что показал ученику мелькнувшую в разрыве крон синюю прибывающую луну:
— Притомишься — у ней силу бери.
Спали мало, в середине дня. И во сне перед глазами Мальца маячила белая спина Дедкина полушубка. Днем, ночью… На третьи сутки Малец окончательно из сил выбился, падал, падал, вымок весь, ног и вовсе не чуял. На луну уж и глядеть перестал: без толку. В последний раз упал, решил: не встану. Уйдет так уйдет. Дедко вернулся, отыскал в темноте… да и огрел клюкой поперек спины. Враз силы у Мальца прибавилось. Теперь ведун шел позади, а Малец трусил первым. Дедко то и дело его направлял. То словом, а чаще клюкой. Приговаривал:
— Меня земля сама носит. И тебя понесет. Сколь надо, столь и пройдешь. Ныне легко, ныне земля проснулась и всей грудью дышит. Чуешь как?
На седьмой день Малец уразумел, что есть «земля дышит». И сам с ней задышал. Тогда стало легко. Малец обрадовался и едва не побежал.
— Молодец,- похвалил Дедко.
И опять пошел первым.
Пришли на одиннадцатый день. Деревья вдруг отшагнули назад, и Малец увидал большую поляну. А на поляне — огороженную тыном избу. Тоже большую. Луна, полно округлившаяся, висела в небе, и в сизом свете ее отрок разглядел: на заостренных колах тына надеты черепа. Звериные и человечьи. Малец враз перетрусил, но Дедко уверенно подступил к воротам и забарабанил клюкой. В ответ раздался свирепый лай и еще более свирепое рычание. Не собачье — кого-то покрупней собаки. Дедко заколотил еще неистовей. Поначалу по ту сторону никто, кроме бесновавшегося зверья, не отзывался. Однако время спустя бедлам затих и голос, не понять, мужской или женский, проскрипел:
— Кого лихо несет?
— Открывай, колченогая! — взревел Дедко, и псы за воротами вновь зашлись от ярости.
— Нишкнить! — прикрикнул на них тот же скрипучий голос.
Застонал отодвигаемый засов. Ворота, однако ж, остались неподвижны. Отворилась махонькая калиточка. Дедко пихнул Мальца вперед, тот с разбегу влетел в кали-точку, запнулся и упал бы, кабы не сгребли его две мощные мохнатые лапы. Вонючий хищный дух жаром обдал лицо. Малец увидал над собой раззявленную пасть и заорал от ужаса.
— Брось, Топтун! Брось его! — раздался окрик, и медведь с очень большой неохотой отпустил отрока.
— Брось, Топтун! Брось его! — раздался окрик, и медведь с очень большой неохотой отпустил отрока.
— Затворяй, любезная моя! — веселым помолодевшим голосом гаркнул за спиной Дедко.
Малец во все глаза глядел на распатланную старуху, шуганувшую мишку.
А старуха, подбоченясь, глядела на Дедку.
— Раскомандовался! — вороной каркнула она.- За чем пожаловал, старый?
— От те и здрасте! — закричал Дедко еще погромче и веселее.- Мы с дороги, устали, а ты!.. Ни воды помыться, ни еды поесть. Пшел, мохномордый! — Дедко замахнулся клюкой на медведя. Зверь так и шарахнулся. Не клюки испугался, ясное дело, а ведуна. Этакую зверюгу не то что клюкой, оглоблей огреешь — не заметит. Здоровущий. Такого в лесу встретить — лихое лихо..
— Помыться вам… — проворчала старуха.
Иль не старуха? Малец никак не мог взять в толк, сколько ей лет. При луне-то много не разглядишь…
— Помыться… Сама он сколь не мылась, а иные, знаш, вон и вовсе не моются — и ничё!
— Сёдни помоешься! — заявил Дедко.- Вишь, кого я привел? — Дедко подтолкнул Мальца наперед.- Видный отрок!
— Не больно-то виден! — буркнула хозяйка.- Только визжать здоров. Мало не оглохла!
— В дом веди, старая! — повелительно сказал Дедко.- Всё те лясы точить!
— Да уж как прикажете, гости незваные! — Старуха фыркнула и, поворотясь, пошла к крыльцу. Заметно прихрамывала. Колченогая.
Дом был старый-престарый. И большой. В сенях на полке горела толстая свеча. Хозяйка взяла ее на ходу и похромала вверх по лестнице. Малец углядел: стены да перильца сплошь покрыты затейливой резьбой и черным-черны. Закопчены, что ли?
— Холодно у меня! — недовольно сообщила старуха.
— Ничё! — бодро отозвался Дедко.- Отрок протопит, коли дрова есть.
— Дрова есть, да печь холодна€!
— Ничё! Он у меня мастак!