Малец слушал эти речи и чуял: за обычными словами что-то упрятано. Словно бы и слова эти заранее сговорены, кому что сказать…
Что-то мягкое прижалось к ноге. Малец аж подпрыгнул от неожиданности. И застыдился, углядев кота. Кот, черный, жирный, пушистый, тоже шарахнулся от Мальцева прыжка и фыркнул недовольно.
Старуха тем временем отворила новую дверь, впустила Дедку с учеником в просторную комнату, поставила свечу.
— Ну, мастак, счас печь топить будешь! — обратилась к отроку.- А там и в баньку. То я сама. Мое дело!
— Твое ж! — поддакнул Дедко.
Тут отрок разглядел хозяйку получше. Разглядел, да не много увидел. Власы, то ли седые, то ли пыльные,- как мех линючий. Платье — ворох тряпья. Не скажешь даже, худа или телиста. Лицо в саже да земле, только и видно, что нос горбатый, ломаный да глаза черные. Ну как есть ведьма. Или еще кто похуже.
— Мышеед,- сказала ведьма коту,- удружи, милай, сведи мастака к дровам. Да покажи, что где.- И уже Мальцу: — Иди, он те все покажет.- И ловко сощелкнула нагар длинным ногтем.
Малец покосился на Дедку. Тот кивнул:
— Слушай ее, она — хозяйка.
Черный кот призывно мяукнул с лестницы.
Черный кот призывно мяукнул с лестницы.
— На-ка.- Старуха вынула вторую свечу, запалила и всунула в руку Мальца.- Ить ноги переломаешь, будешь как я шкандыбать.
И захихикала.
Свечка оказалась теплой на ощупь, словно ее грели в ладони.
Кот с мурчанием поскакал по ступеням. Внизу остановился, подождал. Малец шел по пустому темному дому, вдыхал пыльный, тяжелый дух его и гадал: чей он? Кто строил? Для чего? И ведь крепко строил!
А умный кот и впрямь привел к печи. Да какой печи! В широкий ее зев Малец мог войти, едва наклонясь. И поленница рядом. Малец скинул полушубок, взял топор. Ах, какой топор! Шершавое топорище так и приросло к ладони. Только вот легок.
Поставил Малец на колоду чурбан. Для начала поменьше, примериться. Топорище длинное, непривычное. Махнул — и чурбан пополам. Будто не топорик в руке, а тяжеленный колун. Да еще в колоду врубился на три пальца.
И пошло. Топор летал, как и не железный, почти не утруждая руку, а уж рубил! …
Ясное дело, ведьмово орудие. Жалко, у Дедки такого нету. Стянуть бы!
Наконец решил Малец, что дров довольно. На растопку хватит, а уж как такая пещь разойдется — в нее хоть цельные бревна пихай.
Разгоралось, однако, туго. Должно, давно не топили. Малец вдосталь дыма наглотался, пока раздул. Наконец печь великанья уступила, зашлась, загудела басом. Дрова вспыхнули ярко, озарив весь огромный залище. Дым горький враз вверх утянуло. Теперь можно и оглядеться. А глянуть было на что. Поперек зала — три длинных стола. У столов — сиденья. Да не лавки, а высокие кресла с гнутыми спинками. Малец таких и не видал никогда. На пробу Малец уселся в одно из кресел — не впору оказалось. Ноги до пола никак не доставали. Хозяйкин кот недовольно мяукнул. Не понравилось, что отрок в кресло уселся. Малец погладил резные потертые поручни. В углублениях — остатки лака. Дуб однако. Старый-престарый. И почудилось Мальцу: полон зал. Сидит за длинными столами прорва мужей. Все — оружные. Пьют, кричат, песни орут…
Кот снова мяукнул недовольно, царапнул по штанине. Малец очнулся. По черным стенам гуляли черные тени. Пламя в печи пылало и ревело, вытягиваясь к дыре дымохода. Малец встал да принялся одно за другим вбрасывать в печь поленца. Сбоку бросал — к самой печи от жара уже и не подойти.
— Верно старый сказал: мастак! — раздался рядом скрипучий хозяйкин голос.
Припадая на ногу, она обошла отрока, приблизилась едва ль не к самому зеву. Малец оторопело глядел на старуху: та даже лица от жара не прикрыла, только щурилась. Черный котяра сиганул ей на плечо и тоже уставился в середку огненного вихря. Так вот они и стояли, кидая на дальнюю стену скрюченную, на них не похожую тень.
Потянуло паленым волосом. Кот задом, неловко, не по-кошачьи, соскочил на пол, отбежал от огня. А старуха все стояла. И грязное лицо ее само походило на головешку. Красное от близкого пламени, будто тлеющее внутри.
Неторопливо, будто бы нехотя, ведьма отодвинулась от очага, повернулась:
— Исть хочешь?
Малец кивнул. Дедко в пути кормил не по обычаю скупо.
— Пошли.
Шибко, хоть и хромая, старуха засеменила прочь из зала, воздух в котором уже заметно прогрелся. Малец метнул напоследок несколько полешек в печь и побежал за ней.
В комнате сидел Дедко и дул из деревянной кружки приправленный мед. Медовый дух плавал в воздухе. Малец сглотнул. Дедко покосился на ученика, подмигнул. Видать, затеял что-то.
Мальцу Дедковы затеи давно известны. Страх холодком прополз по спине. А может, и не страх вовсе, а просто захолонула вспотевшая от работы и печного жара спина: полушубок-то внизу остался.
Хозяйка сняла с полки такую же, как у Дедки, кружку, заглянула в нее, вытрясла мусор, еще раз заглянула, хмыкнула и налила черпаком из бочонка.
— Пей, малый, чтоб сердце не упало! — напутствовала, вручая отроку кружку.
Мед был пряный, сладкий. После первых же глотков голова приятно закружилась.
— Не налегай,- посоветовал Дедко.
— Цыть! — перебила его старуха.- Не встревай! Мое дело! А ты, мастак, пей сколь хочешь!