Стежня окликнул Кирилл. Пока Фрупов палил в машину, а Стежень на это глазел, Игоев успел перенести потерявшего сознание Ласковина в гостиную. Увидев на куртке Андрея характерную дырку от пули, Стежень мысленно продолжил ее полет, и сердце его сжалось от нехорошего предчувствия. Он поспешно расстегнул куртку Ласковина… и вздохнул с облегчением. Потому что увидел под курткой бронежилет и серую головку застрявшей в нем пули.
— Рикошет,- произнес у него за спиной Фрупов.- От двери. Везучий парень.
Ласковин открыл глаза и сразу сел. Огляделся по сторонам, а уж потом — на собственную грудь.
— Думать надо,- укорил Фрупов.- А если бы в голову попало?
— Ушел? — сиплым голосом спросил Ласковин.
— Ушел,- кивнул Фрупов.
— Игоев где?
— Цел,- успокоил Стежень.- Пошел Дмитрия из подвала вызволять.
Ласковин поднялся, с кряхтением стащил куртку, броник, потер грудь.
— Давай посмотрю,- предложил Стежень.
— Не заморачивайтесь. Что это за женщина? Ваша?
— Нет.
Стежень наклонился, приподнял накрашенное веко. Знакомая картина. Только без измененной пигментации.
— Предыдущий носитель,- сказал он.- Я ею займусь.
— Может — позже? — предложил Ласковин.- Пока он далеко не ушел…
— Позже она умрет,- отрезал Стежень.- А приятель наш уже километров на десять учесал. Вы лучше подумайте, что с этим делать,- он кивнул на трупы.
— Это как раз не проблема,- заметил Фрупов.- Лес рядом, шанцевый инструмент найдется. Глеб, есть у тебя что-нибудь типа мешка для мусора?
— Стоп! — перебил Ласковин.- Это, Вова, как я понимаю, люди, а не отморозки. Не по-христиански зарывать их, как… кошек.
Фрупов посмотрел с удивлением:
— Что предлагаешь?
— Молитву прочти! — потребовали из-за двери.- Молитву Креста!
— Молитву? — Кирилл чувствовал, что Грошний — на грани срыва. Но требование в общем-то здравое. Почему бы твари не заговорить голосом Кирилла Игоева? С другой стороны, очень может быть, что Морри так же может и молитву прочесть без вреда для себя? Но приводить этот довод запершемуся в подвале Грошнему Кирилл не стал.
— Да воскреснет Бог, и расточатся врази Его, и да бежат от лица Его ненавидящии Его. Яко исчезает дым, да исчезнут; яко тает воск от лица огня, тако да погибнут беси от лица любящих Бога и знаменующихся крестным знамением, и в веселии глаголющих: радуйся, Пречестный и Животворящий Кресте Господень, прогоняяй бесы силою на тебе пропятого Господа нашего Иисуса Христа, во ад сшедшаго и поправшаго силу диаволю, и даровавшаго нам тебе Крест Свой Честный на прогнание всякаго супостата. О, Пречестный и Животворящий Кресте Господень! Помогай ми со Святою Госпожою Девою Богородицею и со всеми святыми во веки. Аминь.
— А ты крестился? — придирчиво спросили из-за двери.
— Крестился, крестился,- заверил Игоев.- Открывай или сиди до завтрака. Я ухожу.
Внутри лязгнул засов.
— Открывай или сиди до завтрака. Я ухожу.
Внутри лязгнул засов.
— Что ты предлагаешь? — спросил Фрупов.- В Лавру их отвезти на отпевание? Или сразу в прокуратуру?
— Я предлагаю,- в дверях появился Игоев. С ним — Грошний.- Я знаю, от кого они работают,- произнес Кирилл.- Позвоню. Пусть сами и решают, как своих людей хоронить.
— А на нас они не обидятся? — спросил Фрупов.
Ласковин хмыкнул. Игоев покачал головой:
— Вот если мы их тихонько в землю зароем, тогда могут и обидеться. А так — вряд ли.
— Кир,- попросил Стежень.- Отнеси женщину наверх. Я ей противошоковый вколол, стимуляторы, часок продержится.
— А ты куда?
— За нашими женщинами. Димон, полиэтилен в подсобке. Приберитесь тут, ладно?
Грошний тупо поглядел на него, кивнул не сразу.
— Успокойся, брат.- Стежень хлопнул его по плечу.- Уже все. Проехали.
Игоев бережно поднял женщину на руки и унес наверх.
Остальные занялись трупами.
— Вот дрянь,- проворчал Ласковин.- Как же его зацепить?
— Я думаю, это вопрос к нашим друзьям,- заметил Фрупов, ловко обматывая веревкой завернутое в черную пленку тело.- Мистика — это не по моей части.
— Зато по моей,- мрачно сказал Ласковин.- Ладно, взяли.
Когда Стежень привел женщин, в коридоре уже не было ни трупов, ни следов крови. Никаких следов, кроме глубоких вмятин на металлической двери лаборатории.
Глава шестая
— Душка бы с ним управилась.- Елена ласково погладила хрустальный череп.- Она таких дюжинами на завтрак кушала… в прошлой жизни.
— Ага,- поддакнул Стежень, напряг память и процитировал:
— «Индейцы довели их до маленькой площадки, на которой стояли их проклятые идолы, надели на них головные уборы с перьями и заставили танцевать перед Уицилопочтли с предметами, похожими на перья, в руках. После того как они протанцевали, их уложили на довольно узкие камни, предназначенные для жертвоприношений, каменными ножами разрезали им грудь и вытащили бьющиеся сердца, предлагая их стоявшим поблизости идолам. Тела же скинули вниз по ступеням, где их поджидали индейские мясники, которые отсекали им руки и ноги, а с лица сдирали кожу и выделывали ее вместе с бородами, и хранили, чтобы использовать потом на празднествах, то есть на безумных оргиях, а мясо они поедали вместе с перцем».
Это писал конкистадор по имени Берналь Диас дель Кастильо,- продолжал Стежень.- Один из тех нехороших испанских завоевателей, которые погубили империю ацтеков. А писал о своих соратниках, таких же испанских завоевателях, но, увы, угодивших к этим самым несчастным ацтекам в плен. Я много такой литературы перечитал. И хочу тебе сказать, что невезучие испанцы, которыми позавтракали ацтеки,- всего лишь капля в озере пролитой «хорошими» индейцами крови. Слава Богу, что европейцы завоевали Америку, а не наоборот.