— Нет,- отвечает.- Еда. Девочки собрали в дорогу.
— Кир, у меня дома на неделю хватит даже для тебя!
— Для меня, может, и хватит. Но, полагаю, будут еще гости.
Обрадовал.
Пока я протискивал свою «Ниву» через импортный металлолом, запрудивший центр родного города, Кир поведал Ленке наши приключения. Отнеслась она к ним своеобразно: с явной заинтересованностью, я бы сказал даже — с вожделением. Как ребенок — к новому сорту мороженого. Это я по ее эмоциям прочел. Сестренка их не прятала, наоборот, демонстрировала. Смотри, Глебушка, оценивай. Притом что считывание мое в упор отслеживала и контролировала. Крепенький орешек!
Когда Кир вкратце пересказал почерпнутое из плетений Интернета, а также свои собственные мысли о черных друидах и темных астральных уродцах, Ленка встрепенулась и тут же предложила:
— Давайте, мальчики, я у вас живцом поработаю!
— Нет! — отрезали мы с Киром с трогательным единодушием.
Ленка пожала прямыми плечиками, но от мысли не отступилась, отложила на время.
За городом дорога побежала веселей. Гаишники мою потертую тачку с пренебрежением игнорировали, но движок у нее отлажен будьте-нате. Только прожорлив не в меру. На газ перевести, что ли?
Приехали. Вылез на свежий воздух, принюхался… вроде черного поблизости не наблюдается. И в доме — тоже.
— Выходите, гости дорогие,- говорю.- Пожалуйте в дом, откушаем, покалякаем.
Загнал «Ниву» под навес, в гараж уже не втиснуть — и так две машины внутри, спустился в погреб, закинул в грузовой лифт коробку яблок, копченый окорок — отправил наверх. Подниматься самому почему-то не хотелось. В погребе было хорошо: крепкие стены, монотонный гул кондиционера, лампочка… Блин! Что-то со мной не то. Интуиция играет или чужая воля наехала? Попытался профильтровать мысли — ничего. Ох, Господи, собаку, что ли, у соседа взять? Сразу вспомнился мертвый оскал кавказца и обломок сука, торчащий из густой шерсти… Где ты бродишь, черный ублюдок?
* * *
Ругай, не ощущая вкуса, выцедил кружку, обтер усы и улегся на широкую лавку. Кости ныли, должно, к перемене погоды. А может, и просто так.
Едва задремал — в дверь постучали. Робко, но потревожили. Сон у Ругая всегда был чуток. Оттого и жив.
Кряхтя, сел.
— Ну! — мрачно рыкнул он.
— Старшой,- пробасили из-за дверей,- колдун пришел.
Ругай шумно, как лось, вздохнул и потянулся за кольчугой.
— Ко мне его,- распорядился он.
Кольчуга была нездешней работы. Лет этак тридцать назад Ругай взял ее в дальнем набеге, ободрал с франка. А тот, скорей всего, еще с кого-то. Добрая кольчуга.
Добрая кольчуга. В те времена висела на Ругае свободно, теперь — в облипку. Раздобрел. Но в переделку вещь не отдавал. Испортят.
Дверь без стука распахнулась. В горницу важно вступил колдун.
«Чисто хозяин»,- недовольно подумал Ругай, оглядывая приземистую неопрятную фигуру. А ликом-то как мерзок. Хоть и не из плоскомордых.
Ругай встал, выпрямился. Колдун макушкой ему и до плеча не досягал. Но наглости не убавил.
— Звал? — равнодушно осведомился пришелец.
И, не ожидая ответа, похромал к заморскому, князем привезенному стулу, уселся на красный переливчатый бархат.
«Испортит обивку…» — подумал Ругай, глядя на порты гостя. И что он в рванине ходит? Денег небось полна кадушка…
Чтоб не стоять пред сидящим смердом, Ругай тоже сел. Поглядел на темное лицо… Ох недолюбливал Ругай ведьмака, а пришел тот — и полегчало.
— Да, звал,- строго сказал княжий человек.- Слыхал уже про нашу беду?
Колдун кивнул:
— Где он?
— Внизу, в темнице.
— Загубил кого?
— Никого. Только Косаню. Так, двоих немного помял. Дерется крепко. Косаня так не мог. А вечор спускался к нему, думал покормить — так прыгнул, едва глаз не вынул!
— Неча его кормить! — отрезал колдун.- Запоры добрые?
— Угу. Сидеть будет, пока не сдохнет.
— Не будет.
Прищур хитрый, подлый: знаешь сам, что не будет. Не то и не позвал бы.
— Как месяц новый народится, запоры ему будут не помеха,- «порадовал» колдун.
— Старый еще на убыль не пошел,- заметил Ругай и повертел на пальце перстень с печаткой-кречетом, князев дар.
— Через четыре дни господин наедет,- сказал, глядя в пол.
— Нелегко тебе,- проговорил ведьмак.
Ругай вскинул голову: издевается, подлый? Нет, вроде глядит с сочувствием.
— Поможешь?
— Слово мое тебе принесли?
— Угу. Про деньги не тревожься. Сполна получишь. Сразу. Я тебе верю. Когда начнешь?
— Когда?..- Колдун почесался.- А пойдем, что ли. Глянем на полоняника твоего.- И встал.
Ругай тоже поднялся. И хоть был вдвое шире и на четверть выше мужика, а не Ругай смущал смерда, а смерд — Ругая.
Воин подхватил пояс с мечом.
— Это без надобности,- заметил ведьмак.
— Тебе — без надобности, а мне — надобен! — и опоясался.
— Ну гляди,- процедил колдун.- Ему сей меч — как тебе хворостина.
Покривил душой ведун. Меч добрый, и с наговором. Коли сейчас этим мечом тварь переполовинить да тушу сжечь — ничего и не будет… Вот и точно, что ничего. А ему, ведуну, многое надобно.
Сторожевой дружинник так и шарахнулся от двери.
«Подслушивал, собачий сын»,- подумал Ругай. И отложил в памяти: ненадежный человек.
Провожаемые обеспокоенными взглядами челяди и воинов, Ругай и колдун спустились вниз и еще ниже, в темницу. Сторож, поклонясь старшему, отпер дубовую, с окошком-леткой дверь.