— Мсье Леблану можно доверять.
— Позвольте спросить, если, конечно, это уместно… — смущенно проговорил милорд.
— Позвольте спросить, если, конечно, это уместно… — смущенно проговорил милорд. — Я про историю с Лувром.
— Ах, конечно, «Мона Лиза» и Караваджо? Не беспокойтесь, картины уже в Италии. Подожду, пока выкупной фонд возрастет до приемлемой суммы, и верну полотна музею. Я патриот, сударь, достояние французского народа не будет продано иностранному коллекционеру. Это все?
— Пожалуй, да.
— В таком случае — прощайте. Искренне надеюсь, что вам никогда больше не понадобится прибегать к моим услугам.
Люк Анно уже направился к двери, но вдруг запнулся и хмуро взглянул на Джералда.
— Я уверен, что вы благополучно сядете на корабль, но я не Господь Бог. Держите оружие под рукой и будьте очень внимательны, хорошо?
— Что-то идет не так? — обеспокоился лорд Вулси.
— Да. Я потерял свою счастливую монету. И предчувствую неприятности.
— Верите в талисманы? — вздернул брови англичанин. — Я-то думал, вы убежденный реалист!
— Но вы ведь верите в несуществующих драконов и магию? Аревуар, мсье…
* * *
Концессионеры отправились из Парижа в Шербур в два часа дня 8 апреля «атлантическим экспрессом», доставлявшим пассажиров в один из главных портов Франции. Клад перевозили в этом же поезде, и отправленный за билетами Тимоти решил, что самый последний вагон окажется вполне безопасным — никто не забыл о взрыве на Восточном вокзале, когда Фафнир устроил наиболее грандиозное жертвоприношение самому себе.
Люди Малыша сделали отъезд незаметным и гарантировали отсутствие слежки, но ради этого пришлось претерпеть некоторые неудобства. Утром из ворот дома по улице Тампль выехали две ничем не примечательные закрытые кареты с эмблемами банка, в таких обычно перевозят крупные суммы наличных денег. Покружив по центральным улицам, они направились к филиалу «Монброн ле Пари» в районе Обервилье, скрылись во внутреннем дворе, а четверть часа спустя из конторы вышла дама с двумя сопровождающими, все трое забрались в поджидавший экипаж и уехали в направлении вокзала. Еще через пять минут аналогичный маневр повторили шедшие в арьергарде доктор Шпилер и Тимоти. Теоретически, это должно было сбить с толку соглядатаев — мсье Анно предупреждал: за резиденцией мадам Монброн наблюдают, двоих шпионов поймали и допросили с пристрастием, но имя заказчика они, конечно же, не знали — некий аноним…
В поезде были только удобные вагоны первого класса, стоял он у отдельного перрона для чистой публики, сюда не пускали попрошаек или продавцов дешевых товаров. Вышколенные носильщики, солидные кондуктора, жандармский патруль — настоящая идиллия. Прибывшие на вокзал хорошо одетые господа были немедленно препровождены в купе, стюарды подали горячий кофе, скромный багаж (полдюжины чемоданов, в трех были уложены наряды Евангелины, купленные по рекомендациям мадам Жюстин, да еще семь шляпных коробок) отправили в почтовый вагон. Начальник станции ударил в колокол, радостно свистнул гудок паровоза и с тем начался предпоследний участок опасного пути, начавшегося на берегах Рейна…
От Парижа до Шербура — четыреста десять километров, экспресс проходит это расстояние за шесть часов сорок пять минут, остановок всего две, в Эврё и Кане. Номера в шербурской гостинице «Пасифик» заказаны, предоставленная Малышом охрана находится в соседнем вагоне под видом двух военно-морских офицеров, сонливого буржуа и занятой чтением девушки, вооруженной, между прочим, двумя револьверами и дамским «Браунингом».
Пять билетов компании «Уайт Стар лайн» на рейс Саутгемптон — Нью-Йорк с заходом корабля в Шербур и ирландский Куинстаун лежали в бумажнике Джералда, снова превратившегося в самого себя: по распоряжению министерства иностранных дел новый паспорт ему выписали меньше, чем за час.
Евангелина Чорваш теперь именовалась Анной Медковец, подданной царя Болгарии и владелицей племенных конюшен в Варне. Эту легенду предложил посольский сотрудник Интеллиженс-сервис — никто ничего не заподозрит, Болгария страна почти азиатская, сравнивать разницу балканских акцентов никто не станет, а любая обеспеченная девушка обязана разбираться в лошадях, в бессмысленной лжи не уличат. Вас это устроит, милорд?
Личный куафер Жюстин де Монброн превратил темноволосую Еву в рыжеватую шатенку, постриг и завил волосы и посоветовал использовать золотистую пудру. Шляпка с вуалью, соболиное манто и умело подобранные драгоценности завершили преображение символа эмансипации в богатую провинциалку с претензией на элегантность. Последний штрих добавила сама Ева — пенсне с обычными, не мешающими взгляду стеклами. Узнать в одетой в полном соответствии с парижской модой барышне мадемуазель Чорваш, пожалуй, не смог бы и родной отец.
— Через десять дней окажемся дома, — Тимоти потянулся и откинулся на спинку купейного кресла. — Вернее, это я буду дома, а вы сможете оценить варварское обаяние Техаса. Мисс, вам понравится.
— Как поступать дальше, вы, надеюсь, тоже знаете? — без особой надежды спросил доктор. — Недостаточно просто приехать в Даллас и спрятать золото в сарае!