«Старый упрямец», — сказали глаза секретаря.
«Я здесь хозяин, а не ты, мой милый», — ответил я всем своим видом.
— Я буду вынужден пожаловаться доктору и леди Дженнифер, — Тони уныло прибег к самой страшной угрозе. Дело в том, что дочь, живущая вместе со мной после смерти мужа, следит за здоровьем и распорядком дня папеньки с ретивостью, достойной иного, более разумного применения. Уверен, что если бы Джен оставила меня в покое и использовала свою энергию на благо, например, министерства обороны, то войну на Фолклендских островах мы выиграли бы не за месяц, а часа за полтора. Хорошо, что комнаты Джен в другом крыле дома.
— Если вы хотя бы единым словом обмолвитесь Дженнифер, то на следующий день вам. Тони, придется искать другую работу, — я использовал наиболее действенное средство. Когда Тони начинает страдать излишним рвением, его пыл можно остудить одним способом: пригрозить выгнать из дому. — Итак, коньяк и сигары… Пожалуй, немножко сладкого. Когда все будет исполнено, идите отдыхать.
— Слушаюсь, сэр, — пробурчал Тони сквозь зубы и, крутанувшись на каблуке, побрел в сторону кухни. Черт побери, как секретарь Тони незаменим, но… Мне неоднократно советовали взять помощника постарше, нежели этот недавний выпускник Оксфорда.
Из-за артрита я даже по дому вынужден ходить с тростью. Трость у меня тяжелая, из черного «железного» дерева. Сделана на заказ в мастерской мистера Ривса, что на Лондон-Бридж Роад. Дело в том, что моя собака с целеустремленностью упрямого бычка и безжалостностью термита уничтожает любой деревянный предмет, хотя бы отдаленно напоминающий палку для игры. Однако «железное» дерево и фокстерьеру не по зубам. После того, как мерзкая псина уничтожила две старых трости, я начал полагать, что фоксы происходят не из рода псовых, а грызунов. Но все равно я очень люблю эту породу. У терьеров, в отличие от пекинесов баронессы Вудчестер, есть одно располагающее качество — сообразительность.
Сейчас я расположился на диване в Ореховой гостиной, а Кухулин осторожно, чтобы не потревожить больные ноги хозяина, забрался мне на колени. Свернулся калачиком и задремал. Эдакая живая грелка.
Мне нравится Ореховая гостиная. Комната небольшая, с камином. Все — от обивки стен до светильников и подушек на креслах — выдержано в «ирландских» мягких коричневых тонах. Низкий столик, подсвечники и фотографии на каминной полке. Много фотографий. Одни поновее, в легких пластмассовых рамках, другие облачены в солидные деревянные оковы с толстым стеклом…
Кухулин поднял голову и предостерегающе заворчал. Это угрюмый Тони, вместо лакея, принес коньяк и блюдо с устрицами и лимоном. Сдержанно пожелал мне спокойной ночи. Уходя, столкнулся в дверях комнаты с Ойгеном Реннером, кивнул ему и прикрыл створку. Наверняка секретаря разбирает любопытство — отчего это хозяин вздумал уединиться с молодыми гостями? Что общего может быть у какого-то безвестного мистера Реннера с пожизненным членом палаты лордов и кавалером ордена Подвязки?
Полагаю, Тони упал бы в обморок, лишь краем уха расслышав, как с помянутым «лордом и кавалером» обращается развязная молодежь.
— Привет, Джерри! — Ойген подошел, потрепал меня по волосам и, усевшись в кресло напротив, закинул ногу на ногу. Смокинг и бабочку он снял наверху, оставшись в наполовину расстегнутой сорочке и черных брюках с лиловыми подтяжками. — Рад тебя снова увидеть. Увы, но за ужином особо не побеседуешь…
— Да уж, — вздохнул я. — Лихо ты заговорил зубы графине Блэкбери. Ты, теперь, оказывается, студент Сорбонны?
— Именно, — хохотнул Ойген.
Мне всегда нравилось, как он смеется. И вообще мистер Реннер чертовски привлекательный молодой человек. Даже сегодняшних старух умудрился очаровать. — Изучаю теологию под началом мэтра Франсуа де Бритона.
— А если серьезно? — я кашлянул и воззрился исподлобья на гостя. — Почему ты приехал?
— Сам знаешь, — Ойген внезапно нахмурился и потянулся к бутылке с коньяком. — Ты слыхал, что произошло сегодня? Он тоже помнит о твоем дне рождения…
— Один к одному мои мысли, — я снова вздохнул. — Однако, думаю, это просто совпадение.
— Кто знает?.. — протянул мой друг. — Коньяку? Да, а зачем ты пригласил своего правнука? Годфри извелся от скуки нынешним вечером.
— Я решил ему все рассказать. — Ойген передал мне рюмку с терпко пахнущим напитком и я сжал тонкий хрусталь непослушными пальцами. — Мне девяносто шесть лет. Я обязан оставить наследника…
— Как знаешь, — пожал плечами Ойген.
А вот и Годфри, легок на помине. В дверь осторожно постучали и на пороге гостиной появился мой правнук.
Он выглядит постарше своих двадцати шести лет — зачем-то отрастил усы, которые ему совсем не идут. Годфри, как утверждают все родственники, очень похож на меня в молодости. Столь же высокий — шесть футов, два дюйма — нос с едва приметной горбинкой, темно-каштановые волосы и зеленые глаза. Я действительно замечаю определенное сходство, но не столько во внешности, сколько в характере. Правнук умеет думать и действовать, как некогда и я сам. Одно отличие — в молодости я слишком часто вначале делал, а только потом думал.