Начать следует с того, что далеко не все древние легенды и сказки являются ложью и выдумками, а Томас Мэлори не зря делил современных ему женщин на три категории: благородная девица, прекрасная дама, а также фея и колдунья. В мировоззрении людей античности и раннего средневековья чудесам и магии отводилось весьма значительное и почетное место — никто не мог усомниться в существовании Святого Грааля, святые ходили по воде, в лесу можно было встретить настоящего ликантропа, в годы кровавых войн и опустошительных эпидемий многие видели самое ужасающее чудовище Европы — Моровую Деву, бредущую по колено в лесных кронах.
(Удивительнее всего то, что и в нынешние времена под Верденом, неподалеку от Седана, в Галиции и Сербии изредка появлялся призрак гигантской девы в окровавленном платье, держащей на руках мертвого ребенка — на подобного рода «сенсации» образованные люди реагировали с надлежащим скепсисом (чего только полупьяные мещане не придумают!), а вот те, кто понимал глубинный смысл этих кошмарных видений, твердо знали: вскоре грядет большая беда, которая охватит весь Старый Свет, и не считали эти странные встречи плодом ущербного воображения простаков…)
Евангелина Чорваш тоже сталкивалась с незримым — с самого детства. Научившись говорить и повзрослев, спрашивала мать: почему они не хотят со мной общаться? Откуда они взялись? Они светятся в темноте, появляются в загородном доме и ночами ходят по коридорам, переговариваются между собой на странном языке, будто птица щебечет. Другие люди их не замечают, ни прислуга, ни конюхи или садовники!
Окажись на месте госпожи Катарины другая женщина, у нее возникли бы сомнения в душевном здравии ребенка, но урожденная Брезой-Цепеш знала: Ева не больна и не фантазирует. Она действительно видит бесприютные тени тех, первых и древнейших, удивительных существ, обитавших на Земле задолго до того, как человек построил первый город, в Месопотамии появилась первая табличка с клинописью, а на месте великих пирамид Гизы еще расстилалась безжизненная пустыня…
— Так кто же они? — удивлялась Ева. — Эльфы, как в книжках Андерсена или братьев Гримм?
— Никто не знает, милая. За множество столетий люди забыли о своих соседях, точнее предпочли забыть.
— Почему?
— Потому, что мы боимся неизвестного и непознаваемого. Вот человек и решил отказаться от памяти о прошлом — если ты чего-то боишься, этого лучше не замечать.
— Значит, они злые?
— Нет, они просто другие.
— Почему?
— Потому, что мы боимся неизвестного и непознаваемого. Вот человек и решил отказаться от памяти о прошлом — если ты чего-то боишься, этого лучше не замечать.
— Значит, они злые?
— Нет, они просто другие. У человека есть тело, руки-ноги-голова, а они сделаны… Как бы это объяснить? Представь себе, что живое существо можно создать, к примеру, из электричества.
— Но ведь электричество невидимо!
— И тем не менее оно существует, чтобы это понять достаточно включить лампу.
— Значит, они электрические?
— Никто не знает, какие они на самом деле… Они — волшебные. Все, что мы не можем или не хотим понять, объясняется волшебством.
Эту фразу Ева запомнила навсегда и с тех пор «магическое» стало частью ее жизни. С возрастом Евангелина начала осознавать, что когда-то «они» наверняка породнились с людьми и некоторые потомки этого альянса унаследовали кое-какие возможности существ, которых человек в прошлом именовал «богами». Других объяснений маленьким чудесам, происходящим в доме господина Чорваша не найти.
Понятно, что «могуществом» сказочных волшебников, наподобие всем известного Мерлина или злонравной феи Морганы, Евангелина не обладала, однако к десяти годам самостоятельно научилась нескольким любопытным фокусам — умение пришло само собой и «магия» не требовала никаких особых усилий. Стащить с кухни пирожное? Ничего особенного, можно сделать так, чтобы кухарки попросту не заметили заглянувшую в их вотчину девчонку — отводить глаза удавалось ненадолго, от силы на две-три минуты, а потому действовать приходилось быстро. Потом этот необычный талант весьма пригодился на светских раутах — внезапно ускользать от навязчивых поклонников, оставив их в полнейшем недоумении, было очень забавно. Как это удавалось, Ева не знала — никто ведь не задумывается над тем, как человек ходит или дышит?
Запас безотказных трюков был ограничен: создать несложную иллюзию-фантом (кажется, что на столе лежит книга, а на самом деле ее нет), заставить загореться дрова в камине или поджечь на расстоянии свечи (после этого всегда болела голова), убедить человека в своей безоговорочной правоте и добиться его расположения (на первый взгляд самый обычный месмеризм, но гипнотические воздействие Ева оказывала не на контрагента, а на себя, опосредованно заставляя собеседника проявить симпатию к очаровательной девушке). Иногда удавалось заставить неприятных людей почувствовать себя плохо (например, испытать приступ тошноты), заставить кого-либо совершить определенное действие, одним прикосновением усмирить нервную лошадь или взглядом утихомирить злобного пса; один-единственный раз получилось остановить дождик, грозивший испортить пикник на пляже в Дубровнике — словом, ничего особенного. По сравнению со сказочными магами, которые запросто приручали единорогов, превращали заколдованных принцев из крыс обратно в юношей или низвергали на головы врагов огненный ливень, Евангелина Чорваш выглядела жалко — настолько жалко, что ее не взяли бы иллюзионистом даже в странствующий балаган. Однако Ева умела чувствовать — чувствовать присутствие бестелесных существ и волшебство, которым владеют другие люди.