— Пожалуй, нет, — покачала головой Ева. — Кладоискатели, сокровища, и… и настоящий колдун. Никогда в жизни бы не подумала. Но я верю. Есть основания.
— Колдун? — Тимоти нахмурился. — А-а, вы Хагена имеете в виду! Никакой он не колдун, он просто не такой, как все. Короче, мисс, мы сейчас уедем. Хотите — оставайтесь здесь и ждите полицию, хотите — отправляйтесь с нами.
— Только куда? — вздохнул милорд. — Хоть голову рубите, я не знаю, как поступать дальше! Робера ранили, он не может идти и его следует побыстрее доставить б госпиталь… Боже, как не везет!
— Говорите, надо быстро покинуть Германию? — принявшая бесповоротное решение Евангелина пожевала губами. Легкость, с которой она сделала однозначный выбор, была почти невероятной, однако тайна «волшебства» привлекала словно магнитом! Похоже, это единственный шанс, и упустить его невозможно! — Вы готовы пойти на любые крайности, господа?
— Вооруженный прорыв через пограничные посты в Саарбурге исключен, — рассудительно заметил Тимоти. — Перестреляют, как уток, не немцы, так французы.
— Перестреляют, как уток, не немцы, так французы.
— Согласна. Есть иной выход. Днем я видела в газете расписание пассажирских и грузовых составов, идущих во Францию по этой ветке, — Ева указала на возвышающуюся в сотне шагов от дороги насыпь. — Сколько на часах?
— Два с четвертью пополуночи, — отозвался милорд, взглянув на карманный брегет.
— Замечательно, через пять минут из Страсбурга выйдет товарный поезд до Гавра через Париж. В Фальсбурге он остановится, будет пропускать экспресс, идущий на Цюрих. Если успеем, сможем забраться в один из вагонов. Насколько я знаю, таможня и пограничная стража осматривает только пассажирские поезда.
— Вы уверены? — ахнул лорд Вулси.
— У меня отличная память, сударь. Хотите, процитирую передовицу из вчерашней «Страсбургер нойе цайтунг»? Наизусть?
— Не надо, — поморщился Джералд. — Идея, что и говорить, недурна, я бы никогда не додумался! Значит, вы с нами?
— Да, — уверенно кивнула Ева. — Джентльмены, надеюсь, карета в порядке, а лошади не пострадали?
— Упряжь распутаем и прокатимся с ветерком, — отозвался Тимоти. — Ойг… Тьфу, Хаген, пошли!
— Что с вашим раненым? — Евангелина повернулась к милорду. — Это серьезно?
— Боюсь, так. Пуля попала в предплечье, доктор Шпилер успел наложить жгут…
— Значит, у вас и врач есть? При столь насыщенной событиями и богатой впечатлениями жизни, доктор всегда пригодится.
— Я вас сейчас познакомлю… Позвольте взять саквояж.
— Ничего, сама донесу. Запомните, сэр, на будущее: я достаточно самостоятельна. Ко мне не следует относиться как к салонной барышне, предпочитаю равноправие полов.
— Я в этом не сомневался, мадемуазель. В отличие от вас, девушки из салонов предпочитают путешествовать вокруг света в каютах первого класса, с компаньонкой и толпой прислуги.
— В отличие от вас, сэр, титулованные дворяне Великобритании или растрачивают состояния в игорных домах Монако, или делают государственную карьеру. А не проводят ночи в самом захолустном углу Германской империи, развлекаясь перестрелками с бандитами! Кстати, почему этот тип — Хаген? — назвал меня каким-то странным именем? Кримхильд?
— Это очень долгая история, — развел руками милорд.
— Вот и чудесно, расскажете по дороге!
— Я попро… О Господи, у вас же кровь на ладони!
Точно, на тыльной стороне левой кисти красовалась длинная обожженная царапина — пуля лишь чиркнула по коже.
— Н-да, повезло, — хмыкнула Евангелина. — Я и не заметила. Отыщется чистый носовой платок, или в походных условиях джентльмены такие аксессуары не используют?
Глава десятая
УЛЫБКА ДЖОКОНДЫ
Французская республика, Париж — Шербур
4-5 апреля 1912 года
Люк Анно, по прозвищу «Petit» — «Малыш», в определенных кругах считался знатоком своего дела. Малыш всегда выполнял заключенные контракты, не допускал грубых ошибок, способных заинтересовать полицию или прессу, его невозможно было перекупить или заставить отказаться от принятого обязательства.
Словом, он был человеком почтенным и заслужившим уважение в обществе.
Малыш никогда не шиковал, скромничал. Ему вполне хватало старинного двухэтажного дома на окраине благополучного района Ла-Курнёв, трех лошадок в конюшне, недорогого экипажа и тихих обывательских радостей. Семейство было обширным — полдюжины детишек, воспитываемых хозяйственной и благодушной мадам Анно, и это не считая взятых на воспитание двух дочерей спившегося двоюродного брата Малыша. Дети сыты и одеты, ходят в хорошую школу и ни в чем не нуждаются — такая семья может считаться образцовой.
Как всякий уважающий себя рантье, Малыш владел небольшим счетом в банке (предпочитал надежный «Монброн ле Пари»), акциями колониальных компаний, исправно платил налоги, слыл добряком, жертвующим на благотворительность и приходскую церковь, а также человеком, способным одолжить нуждающемуся соседу сотню-другую франков без каких-либо процентов — ростовщичеством пусть занимаются евреи! Кроме того, Люк Анно мало интересовался политикой, придерживался консервативных взглядов, а про социалистов открыто говорил, что однажды они погубят Францию. На выборы, однако, исправно ходил — гражданский долг превыше всего!