— Здесь! Я сижу на целой горе такого добра!
Монброн сунул ладонь в глину, покопался в отвратительно чавкающей холодной массе и наконец извлек какой-то тяжелый кругляш. Был обозван ослом. Находку пришлось немедленно отдать бледнеющему на глазах археологу.
— Клянусь крестом Господним! — взвыл англичанин после того, как, поплевав на вещицу, оттер ее о рукав плаща. — Солид Феодосия Второго! Эпоха Аттилы! Сдохнуть можно!
— Это необязательно, — зафыркал Монброн и поплескал ладонью по глине. — Прямо под моим седалищем лежит огромная груда таких монеток!
— Как ты это нашел? — стонал Роу, размазывая грязной ладонью по лицу дождевые капли. — Мы полный день копались возле самого склона холма! Это же в двухстах ярдах!
От волнения французский акцент молодого человека усилился, и он с трудом подыскивал нужные слова, торопясь рассказать:
— Мы полгода ходили прямо по нему! — выкрикивал Монброн. — Как сразу не догадались? Вы сами, мистер Роу, говорили — в этой части низины когда-то проходило русло Рейна! Потом с возвышенностей сошел оползень, закрыв дно возле левого берега! Помните? В «Песне» черным по белому написано: Хаген бросил клад в Рейн, а не спрятал у воды, в пещерах! Мы знали место, где бургунды переправились на восточный берег, приблизительно знали их путь, однако никто не подумал, что природа сама позаботится о кладе!
— Хватит, — оборвал восторженные вопли Роу. — Как нашел, спрашиваю?
— Возвращался в палатку. Дождь начался… — француз покосился в сторону прибрежного уступа, вздымавшегося почти отвесно на высоту тридцати футов. — Лопату нес не на плече, а волочил за собой…
— Убивать надо за такое обращение с инструментами! — проворчал археолог, продолжая, однако, внимательно слушать. — Ну и дальше?
— Лезвие царапнуло по металлу. То есть я потом уяснил, что это металл! — захлебываясь, повествовал Монброн. — Вначале решил — обычный камень. А вы рассказывали, будто в такой глине камней не встречается. Вернулся, пошуровал лопатой, вывернул эту шейную гривну, — он погладил кольцо, громоздившееся на груди. — Манжету запачкал, когда доставал…
Роу мелко затрясся от смеха. Денди, понимаете ли, манжету запачкал! И, надо полагать, счел, что теперь можно поваляться в грязи, уподобляясь нильскому зверю гиппопотаму! Впрочем, какая разница? Если это не просто случайные разрозненные изделия, оброненные столетия назад с проплывавшего по Рейну корабля, а… Да чего сейчас говорить! К утру дождь наверняка закончится, можно будет взять насос, откачать воду из углубления и покопаться более тщательно.
Роу стянул плащ, расстелил его на деревянных мостках, ведущих от лагеря к основному месту раскопок, и, призвав на помощь словно не замечавшего холода и дождя молодого галла, начал выбирать из лужи первые попавшиеся под руку предметы. Видимо, они были навалены бессистемной кучей и, таким образом, серьезный урон кладу нанести было невозможно, даже столь варварскими действиями. Мистера Роу снедало нетерпение и он мысленно простил себе вопиющее нарушение законов археологии.
Когда на плаще воздвиглась неопрятная, истекающая мутной жижей кучка различных предметов, от монет и фибул до невзрачных камешков и отлично сохранившегося воинского шлема, отдаленно напоминавшего римские образцы, мостки заскрипели под тяжелыми сапогами.
— Что вы здесь творите? — голос низковатый, звучный и заинтересованный. Ага, явился бессменный хозяин предприятия — молодой лорд Вулси. — Робер, Уолтер, вы к ужину желаете порадовать нас пирожками из грязи? Не думал, что рейнская глина столь же целебна, как мариенбадская…
— Джерри, — пискнул Монброн, раскашливаясь. — Мы его нашли! Вернее, я его нашел!
Высокий, темноволосый с рыжинкой, англичанин запнулся и, склонившись над простертым у ног изгаженным одеянием мистера Роу, присвистнул.
— Черт возьми, а?.. — выдохнул он, озирая невзрачные богатства. — Невозможно… Это все, что вы обнаружили?
— Какое там! — подал голос археолог, едва не по пояс погружаясь в грязь и шаря руками в самой гуще. — Работы будет на несколько дней! Джерри, прикажи завтра отослать рабочих. Лишние глаза совершенно ни к чему… Все, пока хватит, — Роу перебросил на плащ еще десяток монет, и, сжимая зубы от холода, вылез на мостки. — Идемте к берегу реки, промоем. Джералд, позови остальных! Робер, берись за край плаща! Осторожнее, тупица! Уронишь хотя бы одну вещицу — надаю по шее!
…Крупные дождевые капли стегали по тугому брезенту шатра, складной походный столик окружали все обнаружившиеся в лагере керосиновые лампы и пятеро вымокших до нитки людей безмолвно созерцали перед ними предметы. Золото, несколько серебряных украшений, не ограненные цветные камни и выложенный золотыми пластинками помятый шлем с наушниками и фигурной стрелкой поносья. Только мистер Роу, нарушая благоговейную тишину, бормотал под нос, притрагиваясь то к монеткам, то к вычурным застежкам для плащей:
— Конечно, солиды… Юстиниан… А это — типичный вендельский стиль… Господа, кто знает, вдруг этот шлем некогда принадлежал самому Зигфриду?
— Мы его нашли, — неожиданно громко, ни к кому не обращаясь, сказал лорд Вулси и зачем-то полез в карман жилета за часами. Вынул, подержал в руке, не открывая крышку циферблата, и сразу отправил хронометр обратно на место. — Джентльмены, это невероятно, но мы действительно нашли клад Нибелунгов… По сравнению с нами Шлиман с его Троей или Габриель Густавссон с кораблем из Осеберга — жалкие профаны! Тимоти, посмотри, где запрятано бренди. Предлагаю сегодня напиться! Робер, поедешь утром в деревню, отправишь телеграмму в аббатство…