— М о и следы? — сказал Мазур, подняв брови в наигранном изумлении. — Вы их как-то зафиксировали этим своим суперприбором?
— Нет возможности их зафиксировать. Я их просто в и д е л. И легко восстановил всю картину происшедшего — в вашем блистательном исполнении…
— Это, конечно, интересно, — сказал Мазур. — Вот только я бы вас попросил не связывать столь демонстративно какие-то следы, какую-то химию на вилле с моей персоной. Мы — в цивилизованной стране, Куин. Адвокатов здесь, конечно, меньше, чем у вас в Штатах, но от легкого заработка они не откажутся, возьмутся за дело со всем пылом. Что мне стоит возбудить против вас процесс о клевете? Вы, насколько я понимаю, обвиняете меня в том, что я, нарушив кучу законов, проник на виллу и распылил там какую-то химию? Тогда, может быть, подойдете вон к тем бравым полицейским и выдвинете против меня обвинение? Посмотрите, какие они бравые, как они готовы выступить на защиту законов… Вы в самом деле уверены, что они, выслушав вас, кинутся на меня с наручниками?
— Ну конечно, я так не полагаю, Кирилл, — чуть поморщившись, ответил Куин. — У меня нет никаких улик. Но мы-то с вами прекрасно знаем, что это сделали именно вы… Давайте исходить из этого — что мы оба все прекрасно знаем и понимаем… Никакой полиции, судебных процессов и полицейских расследований…
— Тогда к чему вообще наша беседа?
— Двадцать лет назад все было проще, — сказал Куин. — Тогда мы оба работали каждый на свое государство и задачи наши были четко очерчены: вы нападали, мы защищались, а порой и наоборот. Сейчас все совершенно иначе. У нас уже нет за спиной ни страны, ни к о н т о р ы, ни у меня, ни у вас. Вы работаете на одних бизнесменов, а я — на других. Качественно иная ситуация. Но мы-то с вами — два профессионала, которые понимают друг друга с полуслова… И ничто нам не мешает договориться.
— На предмет?
— Давайте без дипломатии, хорошо? К чему она меж такими, как мы? Назовем вещи своими именами, а?
— Ну, попробуем, — сказал Мазур. — Любопытства ради. Все это, Куин, как вы, должно быть, понимаете, совершенно не означает, что я веду с вами переговоры или на что-то соглашаюсь.
— Любопытства ради. Все это, Куин, как вы, должно быть, понимаете, совершенно не означает, что я веду с вами переговоры или на что-то соглашаюсь. Я вас просто слушаю и высказываю свои соображения…
— Разумеется, Кирилл…
— Ну, в таком случае валяйте. Сколько будете предлагать и в какой валюте?
Американец удивленным не выглядел. Он просто-напросто осклабился в классической голливудской улыбке:
— Я вижу, Кирилл, вы прекрасно все поняли…
— Господи боже ты мой, ну и загадка… — сказал Мазур даже с некоторой скукой. — Поскольку вы больше не играете в с т а р ы е игры, в нынешних условиях предлагать мне можете только одно: продать моих нынешних работодателей. Задачка для школьников… Так сколько вы намерены мне предложить?
— Больше, чем вам платят ваши наниматели.
— А если они мне обещали миллион? — небрежно спросил Мазур. — Баксов, я имею в виду. Тьфу ты, черт! — воскликнул он с искренним сожалением. — Нужно было просить в евро, плохой из меня коммерсант. Ваш бакс, простите великодушно, худеет и худеет…
— Я вам по страшному секрету признаюсь, что жалованье получаю в евро. Это не вполне патриотично, согласен, но нельзя все на свете измерять патриотизмом… Миллион, говорите? Значит, будет больше. Мне не хотелось бы унижаться, долго и многословно доказывая, что никто не собирается вас обманывать. Мы с вами, как не раз уже произносилось, профессионалы.
— Откуда такая щедрость, Куин?
— Законы рынка, — серьезно сказал американец. — В подобных ситуациях тот, кто уже д е р ж и т территорию, всегда платит своим меньше — у него все схвачено, налажено, обустроено и взято под охрану. Соответственно, тот, кто пытается в л о м и т ь с я, не жалеет никаких денег. Азбука ремесла. При тех ставках, что имеют место быть, скупость неуместна. Ньянгатала — это нефть, алмазы и прочие весьма полезные ископаемые, миллионом больше, миллионом меньше — какая разница? Акционеры против таких расходов протестовать не будут.
— Очень мило, — сказал Мазур. — И что я должен сделать в обмен на этакую благодать? Взять автомат и перестрелять своих нанимателей к чертовой матери?
— Ну зачем же? Останемся цивилизованными людьми. Какое-то время вы будете выполнять прежнюю работу, но при этом… — он выразительно замолчал.
— Закладывать, — понятливо подхватил Мазур.
— К чему такие пошлости? Информировать. Могу вас заверить, у меня есть все полномочия вести переговоры о конкретных суммах. Разумный аванс вы сможете получить незамедлительно. Естественно, я не буду с вас брать никаких подписок — мы же не в государственные игры играем. Достаточно будет вашего слова…
— Ну да, — сказал Мазур, — а потом, поставляя информацию, я и сам автоматически влипну настолько, что дороги назад не будет?
— Ну, если вам угодно это так называть… Суть не в терминах, Кирилл. Это бизнес, и никаких гвоздей, как у вас говорят. Итак?
— Простите, дружище, вынужден отказаться, — сказал Мазур. — Я уже слишком стар, чтобы играть в агента-двойника, очень уж непривычное амплуа, могу запутаться, напортачить…