— Вы совершенно правы, — безмятежно сказал Михаил Петрович. — Надеюсь, я вас устраиваю?
— Вполне, — сказал Мазур. И тут же поторопился добавить: — Но это еще не значит, что я принимаю ваши предложения…
— Ну разумеется, разумеется! Что до Лукича, а также других с о б ы т и й… Видите ли, теперь можно признаться откровенно: я хотел устроить несколько тестов. Проверить вас, так сказать, в полевых условиях. Вашу реакцию на определенные внешние раздражители, ваши поступки, ответные ходы… Согласитесь, вполне разумное желание для человека, который намеревается выплатить вам, если все пройдет гладко, г р о м а д н о е вознаграждение. Должен сказать, ваше поведение — выше всяких похвал. Между тем — теперь можно признаться — все, кто находился в офисе Василия Лукича, конечно, кроме секретарши, были заранее проинструктированы, что могут столкнуться с вашей… э-э, резкой реакцией. И тем не менее вы их всех спеленали. Почему?
— Инструкции инструкциями, а человеческая психология — вещь специфическая, — сказал Мазур. — В подсознании у них было забито совсем другое. Лукича развратила многолетняя служба в советской ГБ, он себя подсознательно считал неприкосновенной персоной, которую никто не рискнет и пальцем тронуть. А его мальчики… Им, судя по всему, казалось, что для меня одного их слишком много. Обычные охраннички без боевого опыта…
— Прекрасно. Я в вас не ошибся… Один из моих консультантов предсказывал именно такой финал событий — с той же мотивировкой, что и вы…
— Очень уж хорошо меня научили воевать, — сказал Мазур.
— И отлично. Потому что именно это умение нам и нужно.
— Кому это — нам?
— Ну, Кирилл Степанович… Серьезным людям. Очень серьезным. Находящимся на той ступеньке общественной лестницы, где вульгарные термины вроде «мафии», «криминала» и прочего просто-напросто неуместны. Слово «олигарх», кстати, я тоже терпеть не могу — во-первых, оно не вполне отвечает тому содержанию, что вкладывают в него за рубежом, а во-вторых, в последнее время, в свете известных событий, весьма неприглядный оттенок приобрело. А посему не будем жонглировать терминами. Считайте нас Очень Серьезными Людьми — и это будет полностью соответствовать истине… Возьмите, это ваше.
Он положил на колени Мазуру коричневую кожаную папку, не особенно и большую, довольно легкую. Мазур взял двумя пальцами черную узенькую застежку, потянул. Внутри в два ряда, в два слоя лежали аккуратные пачки стодолларовых бумажек. Двадцать штук.
— Двести тысяч, — сказал Михаил Петрович. — Это не аванс. Это, можно сказать, подъемные — помните, был такой советский термин? — а можно сказать, компенсация морального вреда, причиненного нашими усилиями. Это в полном смысле слова в а ш и деньги. Вы можете отказаться от моего предложения, выйти из машины и преспокойно удалиться с деньгами под мышкой. Никто никогда не причинит вам никакого вреда, все старое будет забыто. И живите в свое удовольствие, продолжайте потрошить неисправных должников… — Михаил Петрович цепко взглянул на Мазура и стал из улыбчивого очень серьезным: — Но разве это занятие для человека вашего полета? Вы ведь, по нынешним меркам, зарабатываете этой, с позволения сказать, халтуркой сущие копейки. И, коли уж вы решились встать на нынешний путь, вас до конца дней будет грызть сожаление об упущенной возможности без особых хлопот и не столь уж серьезного риска заработать несколько м и л л и о н о в долларов.
— Несколько — это сколько?
— Я сейчас не могу ответить точно, — сказал Михаил Петрович. — Потому что вас, собственно говоря, ждет не вознаграждение, а п р о ц е н т от некоей сделки, ее конечная сумма пока что неизвестна, а следовательно, невозможно вычислить и ваш процент. Одно могу сказать с уверенностью: «несколько» — это, безусловно, больше одного миллиона. Но меньше десяти, предупреждаю сразу. Между одним и десятью — заранее можно сказать, уж, безусловно, больше одного-двух…
— Хотите сказать, такие деньжищи можно заработать без «особых хлопот и не столь уж серьезного риска»?
— Ну конечно, будут и хлопоты, и риск. Но они не достигнут того пика, какого достигали во времена иных ваших зарубежных операций…
— Что вы о них знаете…
— Кое-что. Не все, но кое-что. Об а н а-л о г и ч н ы х, по крайней мере, я осведомлен. Знаю достаточно, чтобы ориентироваться в вопросе.
— Вам что, переворот нужно устроить где-нибудь на Крокодиловых островах?
— А вы способны, Кирилл Степанович?
— Не сочтите за похвальбу…
— Не сочту. Ни в коем случае не сочту. Я прекрасно понимаю, с кем имею дело. Великолепная боевая машина, со всем тщанием созданная рухнувшей империей…
— Хорошая формулировка, — сказал Мазур. — А главное, истине, в общем, соответствует… Пожалуй, я бы смог устроить переворот где-нибудь в Африке, на экзотических островах… В этих регионах своя специфика, знаете ли. Сплошь и рядом для успеха путча достаточно во главе взвода головорезов захватить лидера, парочку ключевых объектов.
. В этих регионах своя специфика, знаете ли. Сплошь и рядом для успеха путча достаточно во главе взвода головорезов захватить лидера, парочку ключевых объектов… В Европе, даже в большинстве стран Латинской Америки такое уже не проскакивает, но в тех регионах, о которых я говорю, — своя специфика… Я еще не одряхлел. Переворот устроить могу… и сорвать тоже. Особенно на островах вроде…