— Золотко, — сказал Мазур, широко ухмыляясь, — я и не знаю, что должно случиться, чтобы меня шокировало. Давненько уже на свете живу, все повидал, за исключением честных политиков…
— Короче, что вы там про меня ни думайте, но природа берет свое. Посмотрите на меня — я на фригидку похожа?
— Ни капли, — сказал Мазур, ради установления доверительных отношений разглядывая ее с тем восхищенным цинизмом, от которого женщины, что бы вслух ни говорили, тают.
— Эх, не будь я верным мужем…
Она бледно улыбнулась:
— Мерси… Ну, ситуация, можно сказать, стандартная: уйти не могу, духу не хватит выпорхнуть из моей золотой клеточки в дождь, слякоть и беспризорность. А мужика хочется. Вот и устраиваюсь, как могу, благо кое-какие возможности имеются. До сих пор все шло прекрасно — мы, глупенькие беззащитные блондинки, вопреки анекдотам, умеем иные дела устраивать не хуже Штирлица. А потом обожглась… Все из-за моего нынешнего. Я снимаю квартирку, довольно далеко от мест, где обычно бываю, чтобы ненароком не налететь на знакомых…
Мазур понятливо подхватил:
— И в один прекрасный момент к вам пришли… Один? Несколько?
— Один. И не пришел, а в кафе подсел. В «Али-Бабе». Присел за столик, вполне вальяжный, деликатный даже, элегантный такой мужик в годах, вроде вас… Держится джентльменом, а в глазах, как у вас, обещание при необходимости в мясорубке прокрутить.
— И что?
— Назвал меня по имени-отчеству, положил передо мной конвертик и сказал, что там — диск. Сидюк. И чтобы я его посмотрела в спокойной обстановке, желательно не там, где присутствует законный муж. А потом, если захочу что-то обсудить, могу позвонить ему. И визитку оставил. Только имя-отчество — Василий Павлович — и номер мобильного. Я не встревожилась, скорее уж мне стало жутко любопытно… Он встал и ушел…
— Дайте блеснуть телепатией, — сказал Мазур. — Когда вы диск стали смотреть, оказалось, что там записана ваша… встреча с вашим… другом, скорее всего в той самой съемной квартирке?
— Угадали.
— Значит, кто-то туда камеру влепил. Крохотную…
— Вот спасибо, а я-то, блондинка этакая, не догадалась… Диск я сгоряча поломала и швырнула в мусорное ведро. А потом поняла, что таких дисков может быть целый мешок. Позвонила. Встретились мы там же, в «Али-Бабе». И начался классический шантаж, как в кино: либо он новые диски мужу презентует, да вдобавок в Интернет запустит, либо я ему в сжатые сроки предоставлю фотографии обнаженной Нинки, и чем больше, тем лучше. Вот и все, собственно. Что мне оставалось делать?
— Ай-яй-яй, — сказал Мазур, — лучшая подруга…
Катя уставилась на него не без вызова:
— Вы же сами сказали: своя рубашка ближе к телу… Ну что мне оставалось делать? У него вид человека, который свои угрозы аккуратно выполняет. Я же говорю, вроде вас — джентльмен с молотком под фраком…
— Случайно, не он? — спросил Мазур, протянув ей фотографию покойного Удава, которого он там, на квартире, щелкнул мобильником.
Удав, впрочем, совершенно не выглядел покойником — снимок пропустили через компьютер, пулевое отверстие во лбу убрали. Получился вполне живой мужик, разве что угрюмо пялящийся в одну точку, — но, в конце концов, мало ли какие у него проблемы?
— Да вы что? — сказала Катя, решительно возвращая снимок. — Эта р о ж а, полное впечатление, уголовная. Тот был совсем другого полета человек. Я же говорю, джентльмен, пусть и с кирпичом за спиной. Лет пятидесяти, не меньше, ничего общего с этим бычарой. Сразу чувствуется, что человек на определенном у р о в н е, если вы понимаете, о чем я…
— Понимаю, кажется, — сказал Ма-зур. — И что ему нужно было еще?
— А ничего, представьте себе. Только Нинкины снимки. Когда он их забирал, сказал, что никогда больше не побеспокоит.
— И что ему нужно было еще?
— А ничего, представьте себе. Только Нинкины снимки. Когда он их забирал, сказал, что никогда больше не побеспокоит. Не знаю уж, врет или нет, но приходится верить, потому что ничего другого больше не остается…
— Значит, джентльмен в годах… — задумчиво сказал Мазур. — И ничего о нем не знаете?
— Откуда? Ничегошеньки. Только имя-отчество и номер телефона. Но имя-отчество может быть придуманным, а от телефонного номера избавиться легко.
— Визитку сохранили?
— Выкинула. После нашей последней встречи. Он сам сказал, она уже не понадобится. Нужно же было так влипнуть, и за что мне это…
— Видите ли, Катенька… — сказал Мазур, — не будь за вами хвоста, который можно засунуть в мясорубку, ничего бы и не случилось.
— Ох, только мораль не читайте…
— Я и не собираюсь. Просто констатирую факт. — Мазур задумчиво поиграл зажигалкой. — Ну что ж… У меня впечатление, что вы мне все рассказали.
— Благодарю за доверие. Вы Нинке, конечно, не скажете? А то мне неудобно чуточку…
— Могила, — сказал Мазур. — Дружите дальше, только, я вас всех умоляю, с оглядочкой… Если снова объявится этот хмырь, звоните немедленно. Помогу решительно во всем… вот только, если вам вздумается кого-то пристукнуть, труп прятать не буду, тут уж сами справляйтесь… Всего хорошего!
Он дружески кивнул, распахнул дверцу, вылез и неторопливой походочкой направился к тому месту, где оставил машину. Законной гордости не ощущалось — никакой это был не след, он обрывался, вел в никуда, поскольку информация очень уж скудная. Собственно, ее почти что и нет.