— Что, первый раз столкнулись?
— Ну, — сказал Мазур.
— Ну и поколение у вас, уж простите на дурном слове…
— Какое есть, — сказал Мазур без раздражения.
..
— Какое есть, — сказал Мазур без раздражения. — Слушай, Патрикеич… У меня, честно тебе скажу, впечатление осталось какое-то странное от ее буферов. Чересчур уж твердовато…
— Силикон, конечно, — спокойно сказал Патрикеич. — Они ж обе силиконовые, что та, что эта.
— Тьфу ты, — сказал Мазур. — То-то у меня ощущение, что не буфера глажу, а что-то твердое мну…
— Но вид-то приглядный, согласитесь? Торчат буфера, как я не знаю что…
— Вид видом, а на ощупь… — проворчал Мазур.
— Не понравилось?
— Непривычно.
— А в общем и целом?
— А в общем и целом — дело знает, стервочка…
— Вас домой?
— Куда ж еще, — сказал Мазур. Покосился на верного адвоката и преспокойно распорядился: — Сверни-ка в тот вон переулочек, я отолью. Поначалу не хотел, а теперь приспичило. Ехать еще далеко, а тут темно, и свидетелей нет…
Патрикеич проворно свернул в переулок. Справа тянулась глухая стена фабричного вида, слева раскинулся какой-то парк, освещенные окна, просвечивавшие сквозь гущу веток, располагались довольно далеко.
Мазур огляделся, еще раз убедившись в совершеннейшем отсутствии свидетелей. Протянул руку, выключил зажигание, выдернул ключ и сунул во внутренний карман пиджака, проделав это так быстро, что Патрикеич попросту не успел отреагировать.
Он и пискнуть не успел ни слова — Мазур развернулся к нему всем корпусом и залепил оглушительную пощечину, потом, симметрии ради, добавил по другой щеке, столь же звонко и хлестко. Легонько ткнул костяшками пальцев в кадык, так что адвокат моментально задохнулся, скрючился за рулем в три погибели, перхая и отчаянно пытаясь продышаться. Сопротивляться он и не пытался.
Закурив, Мазур выпустил густую струю дыма в лицо собеседнику и сказал совершенно спокойно, брезгливо, с несомненным превосходством:
— Ты кого же хотел вокруг пальца обвести, гнида юридическая? Знал бы ты, какие волки меня сожрать пытались или хотя бы перехитрить — даже и не брался бы…
— Охренели? — взвизгнул Патрикеич, обретя наконец способность кое-как дышать.
— Сиди смирнехонько, — прикрикнул Мазур. — А то врежу уже всерьез, так, что ребра напополам…
— Вы что?
— Дурак ты, дурак, — ласково сказал Мазур. — И хитрости у тебя дурацкие, просекаемые легко…
— Да вы о чем?
— Сидеть, я сказал! — рявкнул Мазур. — Дай-ка я тебя обыщу для порядка… Да нет, никакого ствола, откуда у тебя ствол, поганка бледная…
— Вы что…
— Молчать, — сказал Мазур резко, словно топором рубанул. — Слушай и пасть не разевай пока что, за первое же вяканье бить буду жестоко и всерьез. Ты меня уже знаешь немножко… Не будем размазывать манную кашу по чистой скатерти. Как говорил герой бессмертной киноленты, сдается мне, мил человек, что ты стукачок. Точнее говоря, лично мне не сдается и не мерещится. Точно знаю. Как я тебя вычислил и каким образом, тебе знать нет необходимости, это, извини, мои секретные технологии. А потому не будем тянуть кота за яйца и перейдем к сути. Это ведь ты, козлик, сегодня на нас навел этих чертей в спецназовской сбруе… Точнее, не ты персонально, а тот, кому ты меня закладываешь, дела наши скорбные регулярно выдаешь.
..
— А почему именно я? Человек шесть знали…
— Это кто ж тебе сказал? — усмехнулся Мазур с высот несказанного превосходства. — Какие шесть? Подловил я тебя, придурок, с этой виллой. Понял? В э т о т раз правила игры оказались совершенно другие — исключительно ради того, чтобы убедиться в твоем стукачестве. Ребята на сей раз не знали до последнего момента, куда едут. Более того: наш очередной неисправный должник к тому особнячку никакого отношения не имеет. Если по совести, я вообще не знаю, кто там живет, — поскольку, сам понимаешь, вовсе и не собирался туда заходить. Выбрал его от балды — чтобы выглядел солидно, и только… Ты о д и н — ну, не считая меня, конечно, — знал, куда мы едем. Я тебе соврал, что остальные тоже знают, ты и клюнул. И там нас ждала засада… Нет в тебе, Патрикеич, н а с т о я щ е й хитрости, уж прости — так, легкая житейская пронырливость, и не более того… Вот и купился. А между прочим, этот приемчик товарищи большевики пользовали еще лет сто назад. Заподозрили, скажем, троих в том, что стучат. И устроили проверочку. Одному говорят, что у Федора в поленнице бомбы спрятаны. Второму — что у доктора Киршенбаума хранится динамит для революционных целей — сатрапа какого-нибудь подорвать. Третьему — что у слесаря дяди Пети в сараюшке прикопаны директивы Ленина из самой что ни на есть Женевы. Ну, а потом остается только посмотреть, у кого сделают обыск ближайшей же ночкой — у товарища Федора, доктора Киршенбаума или сараюшку вверх дном перевернут у слесаря. Вот так. Старый прием, но чертовски эффективный, согласись… Бля буду, Патрикеич, ты один полагал, что мы пойдем в гости именно в тот домик… На том вся интрига и строилась. Ну, что молчишь? Хрюкни что-нибудь. А потом я тебе прокручу пленочку, разговор твой с этим скотом, на которого ты работаешь. Микрофончик у тебя в машине давненько пристроен…