— Водички дать? А то что-то ты позеленел и глазки закатываешь… Ну, хочешь водички? Я Женевскую конвенцию соблюдаю свято, даже в отношении…
В кармане у него мелодичной трелью залился мобильник.
Глава восьмая
Как джентльмен джентльмену
На экране обозначилось, что номер скрыт. Мазур, не медля, нажал соответствующую клавишу.
— Кирилл Степанович? — раздался мужской, совершенно спокойный, уверенный голос.
— Я самый, — сказал Мазур.
— Насколько я понимаю, вы уже закончили развлекаться с тамошними бедолагами, имевшими несчастье вас крупно недооценить?
— Честно говоря, не совсем, — сказал Мазур.
— Собираетесь претворять в жизнь то, что пообещали Лукичу?
— Почему бы и нет? — сказал Мазур. — В этом есть смысл, не столь уж утопическая затея…
— Я бы вас убедительно попросил этого не делать, Кирилл Степанович. Во-первых, я принял определенные меры, и люди снаружи вполне в состоянии блокировать в а ш и х людей. Во-вторых, мне думается, что мы все же смогли бы договориться…
— Что-то в этом есть, — сказал Мазур, чуточку подумав. — По крайней мере, ваш лексикон и стиль общения в лучшую сторону отличаются от присущих Василию Лукичу, который сейчас лежит и грозно вращает глазами…
— Представляю себе. Так что же, поговорим спокойно?
— Вы, я так понимаю, снаружи?
— Не совсем. Я, собственно, за той дверью, которую вы так и не смогли открыть, изучая помещение. Сейчас я ее открою и войду, совершенно один…
— Вот этот нюанс меня как раз не беспокоит, — сказал Мазур. — Есть некоторый опыт общения и с целыми группами…
Послышался смешок:
— Вот это меня в вас крайне привлекает… встречайте, я иду.
Мазур не спеша вышел в коридор. Как раз в тот момент, когда дверь неспешно отворилась и вошел человек лет на десять постарше Мазура, безукоризненно одетый, осанистый, по советским меркам тянувший даже не на первого секретаря обкома — гораздо выше. Положительно, персона была совершенно иного полета, нежели спутанный Лукич (именно «полета», а не вульгарного «пошиба»). Тем более что в руке у незнакомца Мазур усмотрел телефончик «Верту», стоивший не менее тридцати тысяч баксов, — игрушка опять-таки недостижимая для Лукича, какую бы жирную зарплату ему ни платили. Вот так оно будет лучше, подумал Мазур. Настоящая п е р с о н а пожаловала…
Мимоходом заглянув в комнату, где томились связанные качки вкупе со сволочной бабой Надей, незнакомец хмыкнул без малейшей озабоченности на лице, скорее весело, подошел к Мазуру и протянул руку:
— Меня зовут Михаил Петрович. Фамилия вам ничего не скажет, хотя у меня нет причин ее скрывать, и, если желаете…
— Всему свое время, — сказал Мазур.
— Пройдемте в кабинет? — войдя в приемную, Михаил Петрович с жалостью покосился на секретаршу, откровенно страдавшую: — Вы даже с бедной девочкой решили поступить, как со всеми, не делая исключений?
— В подобной ситуации и в подобном помещении исключений ни для кого делать нельзя, — сказал Мазур, — поскольку такая вот милая девочка может запросто шарахнуть в спину из чего-нибудь огнестрельного…
— Логично. Уважаю здоровый педантизм… Пойдемте? — оказавшись в кабинете, Михаил Петрович сразу прошел к спутанному хозяину и, вежливо с ним раскланявшись, произнес: — Должен отметить, милейший Василий Лукич, что я восхищен вашими профессиональными качествами, которые вы столь блестяще продемонстрировали…
На лице Лукича изобразилось страдание, вполне искреннее, — но Мазуру нисколечко не было его жалко.
— Пойдемте в машину?
Мазур вышел следом за ним в ту дверь и оказался в коротком коридоре, где в выжидательных позах стояла парочка милых молодых людей при галстуках и подмышечых кобурах — последнее Мазур моментально просек тренированным глазом.
— Максим, распутайте этих… — небрежно распорядился Михаил Петрович, слегка поведя подбородком, — а мы с Кириллом Степановичем немного прокатимся…
На улице дожидался даже не «роллс-ройс» — огромный черный «майбах», что Мазур не мог не оценить. Они уселись на заднее сиденье, чудо германского автопрома бесшумно поплыло со двора, и следом, Мазур отметил машинально, двинулся черный джип.
— Вы, должно быть, несколько разозлены после тех… гм, мер убеждения, которые к вам были применены?
— Мягко сказано, — сказал Мазур.
— Это, конечно, не назовешь джентльменской игрой, — кивнул Михаил Петрович. — Но вы же умный человек, Кирилл Степанович, и, быть может, согласитесь со мной: все, что произошло, стало возможным исключительно из-за того, что вы занялись неким… приработком. О, я вовсе не осуждаю вас за стремление подзаработать — вы в какой-то степени восстанавливали справедливость… Я о другом. Неимоверно труднее было бы д о с т а т ь вас, продолжай вы официальную службу на благо России — без другой, потаенной жизни. А занявшись вашими нынешними делами, вы, нравится вам это или нет, оказались в и н о м пространстве, где действуют другие, простите за вульгарность, понятия…
— Понимаю.
— Ну что ж, кажется, вы вполне искренне это говорите…
— Меня, собственно, злит не само давление, — сказал Мазур, — а то, что в качестве инструмента вы выбрали вульгарного Лукича. Я не страдаю манией величия, но все же, смею думать, заслуживаю в качестве делового партнера кого-то повыше рангом…