— «Сатурн»… — повторил Мазур. — Ну, по крайней мере в некотором вкусе тебе, Лукич, не откажешь. Не стали писать на вывеске какое-нибудь дурацко-пышое название, от которых сейчас не протолкнуться. Салон продажи тампаксов «Эксцельсиор». Ларек «Гранд»… да что там, я в Шантарске своими глазами видел над крохотным продуктовым магазинчиком вывеску «Вакханалий». Было дело…
— Мы — люди серьезные, а значит скромные, — сказал Лукич, — к лишней пышности не стремимся.
— А в отставку ты в каком звании ушел? — вкрадчиво спросил Мазур. — Не генерал, конечно… прости, не дотягиваешь… подполковник, а?
— Нечеловеческая у тебя проницательность, Степаныч, — усмехнулся Лукич. — Ведь угадал…
— Я способный, — скромно сказал Мазур. — Теперь попробуем определить, откуда ты, пташка божья… Армия отпадает. Точно. Значит… Мент позорный? — Он тихонько засмеялся: — Эк тебя перекосило при слове «мент»… характерная такая гримаса… Лубянский ты кадр, такое у меня впечатление.
Лукич несколько раз беззвучно хлопнул в ладоши:
— Мои поздравления.
— Диссидентов, поди, обижал? Яйца в дверь засовывал?
— Степаныч… — поморщился собеседник. — На дворе не девяностый год, да и что тебе эти диссиденты? Между прочим, им не то что яйца в двери, но и простой зуботычины не требовалось — сами друг дружку закладывали, а уж стучали… Полоумный дятел обзавидуется… Ты кофеек-то пей и пирожные наворачивай, свежайшие, исключительно ради тебя доставлены.
— Ага, — сказал Мазур, — а в кофеек ты мне, чего доброго, психотропа какого-нибудь засадил…
— А зачем?
— А так. Лубянской сути ради.
— Степаныч, — сказал Лукич негромко, убедительно, — пошутили и будет. Нужно обговорить серьезные дела.
— Ну, излагай…
— Есть люди, которые хотят тебя взять на работу… извини, неточно выразился. Собственно говоря, тебе предлагают просто-напросто подкалымить. Можно это и так назвать. Ты ведь успешно калымишь на ниве выбивания долгов? Есть некоторый опыт? Ну вот… Речь пойдет о том же самом, но гораздо более высокого класса. Гораздо. Ты себе и не представляешь, насколько более высокого. И, соответственно, вознаграждение будет на несколько ноликов больше, чем ты обычно имеешь с каждой своей калымной операции. На н е с к о л ь к о ноликов. Ты меня понял?
— Чего ж тут не понять? — пожал плечами Мазур. — Кстати, «несколько» — это сколько? Три, четыре, пять?
— Парочка, скажем так.
— Серьезно?
— Абсолютно.
— У тебя в школе с математикой хорошо было, Лукич? — спросил Мазур озабоченно.
— Не знаю, отдаешь ты себе отчет или просто обсчитался, но если добавить пару ноликов к обычному моему разовому заработку, речь о нескольких миллионах баксов пойдет…
— Нормально у меня было с математикой. Вот именно, о миллионе-другом-третьем баксов.
— Интересно, за что же платят такие бабки?
— За хорошую работу.
— И кого же мне предстоит замочить?
— Степаныч… — поморщился Лукич, словно благонамеренная гимназистка, выслушавшая от поручика Ржевского парочку его любимых анекдотов. — Ну почему именно мочить?
— А за что еще в нашем грешном мире платят миллионы?
— Не обязательно за убийство. Всякая бывает работа…
— Знаешь, вынужден категорически отказаться, — сказал Мазур.
— Даже не узнав деталей?
— Вот именно. Как говорится, для Атоса это слишком много… Я уже давно не мальчик, Лукич, я старый человек, умудренный жизнью, проведенной в делах, которые человека впечатлительного способны лишить и веры в человечество. Так вот, мой жизненный опыт подсказывает: когда к человеку вроде меня обращается человек вроде тебя и от имени неких таинственных работодателей, не моргнув глазом, обещает гонорар в размере пары миллиончиков баксов, заранее можно сказать, что речь идет о чрезвычайно грязных делах. После которых частенько не только исполнителей, но и просто осведомленных убирают рядами и колоннами… Есть такие дела, сам знаешь. Покоя не будет всю оставшуюся жизнь… А я уже в том возрасте, когда покой ценишь выше любых денег. У меня семья к тому же…
— Не веришь, что у моих боссов е с т ь такие деньги?
— Да что ты! — сказал Мазур искренне. — Верю, что есть. Верю, что заплатят. Я не о том, чудак-человек… Говорю тебе: иногда душевный покой важнее любых денег, и это как раз тот случай, у меня твердое впечатление… Так что прости великодушно, но не получится у нас делового разговора. Мои нынешние… побочные занятия миллионов не сулят, но обеспечивают стабильный заработок без особых последствий…
Лукич прищурился:
— А у тебя в последнее время никаких сложностей не было?
— Ни малейших, — безмятежно сказал Мазур. — Одни только м е л к и е п а к о с т и. — Он выделил голосом два последних слова. — Которые, несомненно, происходили не без твоего участия… Но это все, по большому счету, ерунда, Лукич. У меня куча возможностей и разнообразнейших связей, коими за последние годы оброс. Былые сослуживцы растут в званиях, жизнь их разбрасывает по самым разным креслам, кастовость сохраняется, как, например, у вас, лубянских… — Он взглянул собеседнику в глаза, остро, холодно: — А потому, если еще раз попробуешь пакостить, я и осерчать могу, сделаю пару ответных ходов, после которых, не исключаю, небо тебе с овчинку покажется… Так что лучше нам разбежаться по-хорошему.