— Короче.
— Короче, вопрос о возбуждении уголовного дела решаться, конечно, будет, — серьезно сказал Патрикеич. — Но, по моим наблюдениям, они сами особенных перспектив для себя не видят. Ни на стволике, ни на баночке с коксом отпечатки пальцев Нины Владимировны, — он значительно поднял палец, — не наличествуют. А это позволяет хваткому адвокату, — он ткнул себя пальцем в грудь, — смотреть соколом и уверенно сыпать статьями и параграфами. В организме, кстати, следов наркотика тоже не обнаружено. Алкоголь, конечно, обнаружился. Так что вождение в нетрезвом виде — факт непреложный и соответствующим образом зафиксированный. Но это уже не их забота, — он кивнул на ярко освещенное крыльцо, — это по другому ведомству, с которым мы все уладим в два прихлопа, три притопа… В общем, ничего серьезного, босс. Какая-то легкая нервотрепка еще будет иметь место, но — не более того… Не грузитесь, все обошлось. Я думал поначалу, что-то пожутчее…
— Ладно, — сказал Мазур. — Благодарю за службу. Будь с утречка в пределах досягаемости…
— А где ж я обычно бываю?
— Ладно, — повторил Мазур. — Сказал же, хвалю.
Патрикеич понизил голос, машинально оглянулся на ярко освещенную вывеску милицейского здания:
— А как насчет известного предприятия? Мы ж людям точные сроки назначили…
— Назначили — выполним, — сказал Мазур так же тихо. — Не отменять же серьезное дело из-за дурацких сюрпризов, нам нужно репутацию зарабатывать, слово держать… Так и скажи, если начнут беспокоиться. Пока.
Он отвернулся, сел за руль, не глядя на Атамана, распорядился негромко:
— В общем, завтра же, как только позволит время, навестим клеветника, так что предупреди ребят…
— Понял, — сказал Атаман и полез из машины.
Когда он захлопнул за собой дверцу, Мазур включил мотор.
— Кирилл… — жалобным голосом пролепетала Нина с заднего сиденья.
— Молчать, — сказал Мазур. — Дома поговорим…
Он и в самом деле старательно молчал до самого дома, а чтобы исключить всякие разговоры, гнал машину по ночным улицам, словно на Формулу-1 торопился — как бы без него не начали.
Но, разумеется, обошлось без инцидентов — не те люди его учили старательно водить почти все, что движется на воде, в небесах и на море… Во время лихой гонки Нина, понятное дело, молчала, опасаясь язык прикусить на вираже…
Вошли в квартиру. Он опять-таки не удостоил жену и взглядом, первым делом прошел к телефону и просмотрел звонки. Сказал громко:
— Интересно…
— Что такое? — откликнулась Нина достаточно нейтральным голосом.
— Самарин названивал, — сказал Мазур. — Шесть раз. Сие неспроста.
— Это который Лаврик?
— Кому Лаврик, а кому и убеленный сединами адмирал… — проворчал Мазур. — Клички имеют хождение исключительно в кругу…
В этот момент телефон вновь разразился нежной трелью, позаимствованной у кого-то из классиков. Поперхнувшись на полуслове, Мазур снял трубку и, не дожидаясь реакции собеседника, сказал:
— Здорово, Лаврик.
— Кому Лаврик, а кому и убеленный сединами адмирал, — чуть сварливо откликнулся Лаврик.
Совпадение фраз было столь мистическим, что Мазур примолк. Лаврик продолжал еще сварливее:
— Ты где болтаешься?
— Да так, — сказал Мазур. — Личное время, гвардия отдыхает… Ты где?
— В Москве я, в Москве. Надо увидеться и перемолвиться.
— Сейчас?
— Ну, не настолько все срочно… Завтра, во второй половине дня я тебе отзвоню. Идет?
— Идет, — сказал Мазур. — Стряслось что?
— У меня-то ничего…
— А у кого и что? — насторожился Мазур.
— Да ни у кого и ничего. Так, фигура речи… Ладно. Я завтра звякну, и определимся. Бывай.
Запищали гудки. Брякнув трубку на рычажок, Мазур покрутил головой:
— Странно…
— Что именно?
— Держится он как-то странно. А это мне не нравится. Уж я-то его сто лет знаю.
— А он, собственно, кто?
Не поворачиваясь к ней, Мазур сказал тихо, задумчиво:
— Самый опасный человек из всех, кого я знал. А знал я опасных предостаточно… — услышав тонкое стеклянное звяканье, он резко обернулся: — Эй! Эт-то что?
— Да ничего особенного, — сказала Нина, усаживаясь в кресло с полным бокалом вина. — Я ж не за рулем вроде бы? Чуточку нервы успокоить, и все…
Нависнув над ней, Мазур сказал мечтательно:
— Ох, я б тебе нервы успокоил…
— Бить будешь? — осведомилась Нина, глядя снизу вверх без особого страха.
— Размечталась… — сказал Мазур сердито. — Нет у меня привычки бить женщин. Убивать приходилось, что было, то было. А вот бить не приучен…
— Повезло мне, — сказала Нина, осушив бокал наполовину.
— Несказанно повезло, — сказал Мазур серьезно, допить бокал не воспрепятствовал, но бутылку отставил подальше. — Другой бы на моем месте тебя отправил на поиски пятого угла… Знаешь, что меня больше всего убивает? Отнюдь не сегодняшний инцидент. По большому счету, пустяки. Даже если менты и начнут предпринимать… телодвижения, нажму на нужные кнопочки и все быстренько заглушим, не вопрос.
.. Знаешь, что меня больше всего убивает? Отнюдь не сегодняшний инцидент. По большому счету, пустяки. Даже если менты и начнут предпринимать… телодвижения, нажму на нужные кнопочки и все быстренько заглушим, не вопрос… Меня другое удручает. Ты не ухмыляйся, я серьезно говорю. А удручает меня то, что все происшедшее носит черты самого дурного штампа. Молодая и очаровательная супруга серьезного человека от безделья дурью мается, от скуки на стену лезет, к рулетке липнет, за руль садится поддавшей, машины бьет, в истории влипает… — Он склонился над молодой женой, отнюдь не шутейно взял за подбородок и вздернул голову вверх. — Надеюсь, кроме э т о г о, у тебя за душой ничего нет?