— Да что отвечать-то? Я и не знаю…
— Вот сейчас узнаешь! Ты сюда шестерых мужиков приводила?
— Я? Да нет вроде.
— Так. Антир, освежи ей память!
Но Вирга, не дожидаясь, пока станут освежать, продолжила спокойненько:
— Я не приводила, сами пришли, своими ногами. Со мной — это верно.
— Ага! Зачем же? Что ты им тут такого пообещала? Шестеро — вроде бы многовато для тебя, не такая уж ты могучая, когда лежишь. Или все же?
Господи, думала она, никак никто из них не может без такого вот намека. Всегда у них это на уме, что они — вечно голодны, что ли?.. Отвечала же мирно и вразумительно:
— Про что вы — не понимаю, я женщина скромная, а пришли они потому, что хотели жилье снять, а у меня как раз три комнаты освободились, сами видите, шестерых как раз уложить можно, а я этим и занимаюсь, комнаты сдаю на полном законном основании, вон патент на стенке в рамочке, если кто не заметил.
— Вот как. Хотели комнаты снять. А ты порядок знаешь — на каждого съемщика сделать немедленно запись — кто, откуда, зачем, на сколько, и так далее. Ты правила выполняешь? Знаешь, что бывает за несоблюдение?
— Да уж будьте уверены. И знаю, и выполняю.
— Так почему же у тебя, мать твоя женщина, в книге ни единой записи насчет них? Секреты от властей разводишь? Или на налогах хочешь урвать у казны? Да тебя за это просто повесить — это еще помиловать…
— Ничего я не развожу. Но порядки знаю.
— А что, новый порядок стал — не записывать, не доносить?
— Дай сказать, сам же бубнишь: «Отвечай, отвечай»… Я и отвечаю.
Правила все старые, никаких новых нет. И в них указано точно: сперва соглашаются сдатчик со съемщиком насчет цены и оба подписывают ценовое соглашение. И потом только делается запись, то есть считается, что они сняли. И тогда — донесение. А тут как было? Кто-нибудь из вас ценовое соглашение видел? Нет. Потому что его и не было. Почему не было? Дело простое: насчет цены не договорились. У меня тут комнаты не самые дешевые, и не зря: тут и место ценится, и обстановка в комнатах, видите сами, на уровне, и чистота, и тишина, и личные ключи выдаются каждому, и даже гости разрешены — с ограничениями, конечно, без ночевки и с регистрацией. Соответственно я и запросила. А они — вахлаки темные, тупые, и не думала даже, что такие на свете бывают еще, считала — все давно повымерли. (Говоря, она все повышала голос, как бы бессознательно, само по себе это получалось.) Им, видишь ли, дорого показалось. У них, мол, таких цен вовсе и не бывает…
— Где — у них? — сразу перебили ее. — Вот тут-то они наверняка и сказали — где, в каких краях, откуда они такие взялись?
— Да мне-то не все ли равно — откуда? Я не спрашивала, их цены мне и во сне не нужны. А они не говорили, разговора у нас и вообще почти не было, я цену назвала, они между собой что-то там бормотали, не знаю — что…
— Притормози тут! Бормотали — ты наверняка хоть что-то да услышала, а? Ясно, что услышала, уши у тебя вон какие вострые…
— То и услышала, что бормочут. Но не по-нашему. Не знаю, где так говорят. Не у нас, это точно. Никогда такой речи не слыхала. Они и правда издалека, наверное.
— Значит, бормотали. И что же потом — просто встали и ушли?
— Да почти что так и получилось, как ты говоришь. Я было предложила их травничком угостить с лепешками. За травничком клиент размякает, добреет, чувствовать себя начинает без малого как дома — и тут как раз самое время скинуть запрос, и они на это клюют — начинает им казаться, что они своего добились, цену сбили. И остаются.
— Запрос?
— Ну ты что — неужели не знаешь? Удивительно даже. Запрос — нормальный: всегда первую цену назначаешь выше справедливой, с запросом. Именно для того, чтобы потом было куда отступить — но при этом своей выгодой не пожертвовать. Дело простое. Да, вот я, значит, и предложила, намекнула даже, что тогда и о цене еще поговорим. Но они травничка не захотели, сказали, что у них времени, мол, нет и денег таких тоже, что найдут авось что-нибудь, что по карману окажется, чтобы под небом не ночевать, тем более что дел у них много. И с тем ушли.
— Дел много? А хоть куда пошли — не заметила? В город или из города?
— Стала бы я еще им вслед глядеть. Они тут натоптали, пришлось пол мыть — мне-то ведь постояльцев искать все равно придется, вот к утренним ползунам снова на вокзал идти, а до того — после вас отмывать, нельзя же клиента вести в такую грязищу, из вас же никто ног не вытер, так все и ввалились…
Это было уже чистой воды ворчание, естественное для хозяйки, которая за собой никакой вины не чувствует и злится оттого, что ей вдруг забот добавили без всякой за то платы. Похоже, посетители ее все так и поняли — ощутимо расслабились, на стуле придерживать ее перестали, тот, что снимал допрос, вытащил коммик из кармана и стал докладывать. Вдруг снова повернулся к ней:
— А про обитель никто из них не упоминал?
— Сказала же я — ничего не разобрать было.
Вдруг снова повернулся к ней:
— А про обитель никто из них не упоминал?
— Сказала же я — ничего не разобрать было. Бу-бу-бу да ля-ля-ля, всего и толку.
Он снова заговорил в трубку. Негромко, но тут уж были не ля-ля-ля, тут язык был знакомый, понятный. Вирга в его сторону перестала смотреть — чтобы не подумал, что его разговор ее интересует. Да ни вот на столько не интересует, что бы он там ни вякал!