Нет, не тому, что Гер оказался здесь, она помнила, что он сказал ей на крыше: «Я их там встречу, остальное — уже моя работа». А то, как он повел себя, когда они приблизились. Можно было ожидать, что он и сам подойдет и, самое малое, вступит в какое-то общение с людьми, приведенными сюда по его просьбе, приказу, распоряжению — все равно. И, завидев ее, скажет хотя бы спасибо за то, что она все так быстро и хорошо сделала.
На деле же он с их приближением сперва как бы заметался из стороны в сторону. Как если бы собирался скрыться. Как будто этих людей он вовсе не ждал. И вдруг почувствовал себя перед ними слабым. Что для него, насколько она знала Гера, было не характерно.
Она торопливо подошла к нему, стремясь понять — в чем же дело? Он же, увидев и опознав ее (света тут сейчас было мало, ночами движение почти прекращается, одна-две машины за всю ночь, да и то транзитных, так что большой свет включают только на краткое время их стоянки: режим экономии, свет стоит денег), посмотрел — и взгляд его выражал растерянность — и тихо, только для нее, пробормотал:
— Ты зачем сейчас здесь? А хотя — все равно… Что-то такое со мной — ничего не понимаю. Почему — ночь? Я же днем должен был смениться… Где я был? Все сроки прошли для доклада, да? Как объясню?..
Она смотрела на него, пока он говорил, — и все внутри ее рушилось и холодело. Потому что сейчас Гер снова оказался прежним — с невыразительным взглядом, монотонной речью и полным отсутствием того ощущения, какое совсем недавно пережила она на крыше.
— Гер, что с тобой? Мы же совсем недавно…
— Что? Не знаю, не знаю… А эти? Что за люди?
Действительно: что за люди? Они ведь спешили сюда, даже неплохие деньги за это отдали, чтобы встретиться с ним! А сейчас кучкой стоят в стороне, осматриваются и к Геру вовсе не желают приблизиться. Может быть, она им мешает? Так пусть скажут…
Она кивнула им, подзывая. Но они, наоборот, отступили на пару шагов подальше. Нет, они не искали встречи с Гером. Что же тут, в конце концов…
— А эти? — голос его был сдавлен, словно кто-то держал его за горло. — Почему они тут?
— Я привела. Ты же просил…
— Я? Ты спятила. Ты же видишь, как они одеты, — это храмовые бойцы. Что они — по мою душу? За что?
— Но ты же сам…
— Тсс…
Слабый звук послышался невдалеке: кто-то приближался, насвистывая. Кто-то? Да нет, просто патрульный, один из многих сослуживцев Гера, тот, чья очередь сейчас была патрулировать тут. И его приближение послужило как бы сигналом к началу всеобщего движения, на первый взгляд хаотического.
И его приближение послужило как бы сигналом к началу всеобщего движения, на первый взгляд хаотического.
Гер, увидев коллегу, сказал Вирге скороговоркой:
— Бегу, а ты только не говори ему, что я тут был. При нем они за мной не погонятся…
— У тебя сейчас подвахта, не забыл? — успела она проговорить вслед ему. Но он уже растаял в темноте. Такой, как всегда, совершенно прежний Гер, только непривычно растерянный.
Пришла в движение и группа пятерых. Все они как по команде повернулись лицами к вентиляционной будке. И одновременно откуда-то, чуть ли не из этой самой будки, появился еще один человек — шестой. Вот к нему они и бросились, обступили, послышались радостные возгласы…
Патрульный поравнялся с ними — сохраняя, впрочем, дистанцию, показывающую, что вмешиваться он ни во что не собирается, поскольку все тихо и спокойно, никто ничего не нарушает. Все так же насвистывая, проследовал дальше — к дальнему углу вокзала. Там постоит, повернется и снова пройдет мимо. Ничего такого, все нормально.
Что сейчас остается ей? Тихо, спокойно уйти, не так ли?
Как интересно! А деньги? Пока ей заплатили только половину, остальные, как и договаривались, прибыв на место. Ну, прибыли. Так что…
Она решительными шагами приблизилась к ним. Ничего не боясь: полицейский поблизости, они поэтому ничего себе не позволят.
— Ну, господа, рассчитаемся. Вы мне должны еще…
И смолкла. Словно горло перехватило.
Потому что на нее смотрели сейчас другие глаза — но тем взглядом. Совсем другой человек. Но…
А он заговорил; и это был другой голос — но та же музыка.
— Малыш…
О Господи! Бред? Или что? Но ведь он действительно сказал: «Малыш»…
А он и не только сказал. Но и взял за руку.
Непонятно. Неестественно. Как угодно «не». Но это — он. И дрожь по телу от его прикосновения.
— Ты??? — Только на это и хватает сил.
— Малыш, не удивляйся, все нормально, я потом объясню. Спасибо, что привела их, — молодец, что пришла сама. Да они все заплатят, не волнуйся. А сейчас дело обстоит так: сколько комнат у тебя свободно? Ты ведь искала постояльцев?
— Три… — ответила она машинально.
— Вот мы их и займем. Снимем. Идет?
— Вас шестеро — будет слишком тесно… И, кстати, я беру не за комнату, а с каждого… Потому что свет, вода, прочее…
«Господи, — ужаснулась она, — сама не знаю, что болтаю…»
— Это нас не пугает. Заплатим, сколько скажешь. Согласна?
— Но почему… Вы же из ХП? Другой полиции, храмовой? Значит…
Тут все шестеро негромко засмеялись, а Гер — нет, он не Гер, конечно, но другого имени его она не знала, — сказал:
— Да нет, мы не из ХП. Мы сами по себе. Не бойся: мы хорошие люди.