— Ладно, пусть мы затратим на дипломатию еще несколько часов, зато все остальное пойдет как по маслу и будет полный порядок — такой, какой должен быть. Я считаю, что самое разумное — идти в Дом Власти. Властительница не откажет нам в приеме — мы, как-никак, тут не последние люди. Введем ее в курс событий, то есть объясним, что капитану грозит опасность и мы спешим ему на выручку, а для этого нам нужен корабль, совсем ненадолго, пусть только доставит нас куда следует, а дальше уж мы сами разберемся. Таково мое мнение. Как считаете?
Выдержав паузу, Гибкая Рука сказал:
— Нет.
— Почему? Что в моем плане плохого?
— Много песка. Он очень неустойчив.
— Объясни нормально.
— Почему? Что в моем плане плохого?
— Много песка. Он очень неустойчив.
— Объясни нормально.
— Мы не знаем, что известно Ястре о делах капитана. Я уверен, что он ушел без ее ведома и согласия. Женщина, да еще наделенная властью, не отпустит близкого человека неизвестно куда. Они слишком любят знать все. Недаром мой народ не подпускал женщин к мужским делам. Я думаю, что она обижена и зла. А все мы представляем ее характер.
— Может, она и захочет помочь ему, — вмешался Георгий, — но тогда наверняка решит подкрепить нас какими-то силами — отрядит своих горных тарменаров хотя бы. Рыцарь, капитан не сказал ни слова о привлечении каких-то дополнительных сил. Как и о задаче, которую надо решить. Может быть, лишние люди там скорее навредят.
— Питек, твое мнение?
— Это ведь ты говорил с Мастером, Рыцарь. И по твоим словам он совершенно ясно приказал: прибыть немедленно! А начинать переговоры, да еще с женщиной, означает немалую задержку. Потому что она будет размышлять сама, потом консультироваться с советниками, да еще с толкователями звезд. А пока она будет думать, мы станем терять время и психовать, капитан же — там, где он сейчас находится, — переживать, может быть, очень крутые моменты. Да и корабль нас ждать не станет. Так что я — за быстроту исполнения, ничего другого сказать не могу.
— Ясно. Пахарь, твое мудрое слово, а то все отмалчиваешься.
— Да вот обминаюсь в новом теле, Рыцарь, отвык как-то от такой груды мяса и костей. Прощения прошу. А что касательно дела, то я тут успел приглядеться немного, и вот что получается…
Он умолк, словно бы колеблясь или выбирая, что сказать, а о чем лучше умолчать.
— Пахарь!
— Ох, да. Значит, так: первое — к властительнице обращаться незачем, великая тщета получится и ничего более.
— Это еще почему?
— А потому, Рыцарь, что не ее это ковчег… корабль то есть, и люди тоже не ее. А Властелина. Так что тут она нам помочь ничем не в силах — ежели даже очень захочет.
— Не ее? Да откуда ты взял?
— Поглядел внимательно.
— Выходит, — сказал Уве-Йорген, нарушив наступившее молчание, — нам этот корабль не взять?
Георгий пожал плечами:
— Я бы рискнул, если бы капитан не упомянул, что мы нужны ему все пятеро, непременно. Иначе мы ведь Пахаря и тревожить не стали бы, разве не так? А если дать бой — каждый знает, к чему это может привести.
— Воистину, — сказал иеромонах.
— Ну а как же станем мы добираться? Не пешком же!
Рыцарю ответил Питек:
— Я вот сюда последний раз, вот теперь, прибыл, между прочим, не на корабле, а на ВВ. Дело нам не очень знакомое, и были у меня сомнения, но оказалось — удобно, а главное — мгновенно. Правда, станция их — внутри Малого круга, так что топать до нее придется часа два, а то и три. Но зато потом — сразу: тут вошел — там вышел.
— Совет закончен, — подвел итог Рыцарь. — Питек, в голову колонны, раз уж ты дорогу знаешь. Готовы? Шагом марш.
Уходили они от космодрома так же скрытно, как и приближались.
Никем не были замечены и никакого беспокойства ни у кого не вызвали.
И на площади, на которой здание ВВ-станции было уже хотя и не полностью, но все же восстановлено, группа появилась через два с четвертью часа.
За минувшие недели облик городского центра изменился: с площади исчез битый кирпич, она освободилась от обломков мебели и домашней утвари, еще недавно устилавших ее; однако бетонные глыбы остались — похоже, убрать их можно было только при помощи машин, да и то — раздробив предварительно на мелкие части. Пока, видимо, у казны на такие действия не хватало ресурсов. Наверное, власти поступали правильно: восстановить транспортные коммуникации было куда важнее, чем привести центр в благообразный вид.
Возможно, такие мысли и мелькнули в голове кого-либо из пятерых членов группы, но, даже мелькнув, не задержались: судьба этого мира, которому немало времени и сил было отдано, больше не заботила экипаж, и единственное, чем эта планета еще могла послужить им, — помочь как можно скорее покинуть свою столицу. Немного. Но и немногое нередко добывается с большим трудом — если достигается вообще.
Внутреннее убранство ВВ-станции составляло приятный контраст с площадью. Все было чисто, аккуратно, спокойно, свежесть покраски говорила о недавно завершившемся ремонте. Но главное — стартовые кабины гостеприимно приглашали своими приоткрытыми дверцами, окошки касс призывно светились, и даже прейскурант услуг на табло в центре зала действовал исправно. В этом пятеро убедились, беспрепятственно проникнув в операционный зал. Собственно, иначе и быть не могло, зал этот, как и вся станция, для того и существует, чтобы в него свободно входили и отправлялись из него куда угодно; однако, даже зная это, члены экипажа, оказавшись внутри, облегченно вздохнули. Уж слишком привычным стало, что за доступ куда угодно приходилось платить риском и жестокостью. С нравами и обычаями мирного времени свыкаешься не сразу.