— Ну а зачем же ты властям понадобилась? И не кому-нибудь, а Державной полиции?
— Я думаю, — сказала она, — это мой… ну, мужчина, в общем. Он в этой полиции служит. Наверное, хотел разыскать. Я и сама в город шла, затем, чтобы, если повезет, его найти — его служба около Первого вокзала. Когда меня задержали, я рассчитывала, что к нему и отвезут, иначе разве пошла бы сюда? Так припустить могла от того, кто меня остановил, ему бы ни за что не догнать.
Да, было все это очень правдоподобно. Но не для омниарха. Пока она плела свои кружева, он, похоже, уже понял, в чем дело. Те люди, что прибыли с Фермы, не могли не предвидеть, что женщиной этой заинтересуются. И сделали то, что он и сам на их месте предпринял бы: поставили блок на ее память. Сильный блок. Ферма есть Ферма. Так сразу его не взломать. Но и отпускать ее ни в коем случае не следует. Исключено.
— Брат! — позвал он. — Эту девицу в какой-нибудь келье поместить и стеречь бдительно: еще понадобится вскоре.
— Эй! — чуть не выкрикнула она в тревоге. — А обещание? Я же на все ответила!
— Отведи, — сказал омниарх возникшему на пороге стражу.
— Эх, ты, — сказала Вирга. — А на вид такой приличный!
И пошла к двери. А уже находясь рядом с нею, словно услышала — не снаружи, а где-то внутри себя — голос, явственно произнесший: «Молодец, девушка! И дальше давай так».
Ей почудилось даже, что голос этот она опознала. Голос старика. Неизвестно как и откуда в ней прозвучавший. Но от него на душе сделалось радостно. Значит, она не осталась совсем одна. И тепло еще сохранялось в мире.
5
Агрон банкира был уже готов к старту, когда пилот обратился к хозяину:
— Босс, тут один мой коллега просится на борт. Ему срочно нужно в Киламор, рейсовый еще не скоро. Разрешите подбросить его? Нам по пути…
— Остановка в Киламоре мне не нужна, — ответил Банкир, не отрывая взгляда от дисплея, на котором сейчас сменяли друг друга материалы, запрошенные из финансового сектора Большой базы данных. — Пусть наймет агрик, если ему приспичило.
Пилот, однако, не уходил, и банкир с неудовольствием перевел взгляд на него:
— Я ведь сказал, кажется?
— Конечно, босс. Он бы и нанял, да только у него денег нет — после отдыха сами понимаете, как это бывает, он на моря ездил, сейчас вот добирается на перекладных.
— Знакомый, что ли?
— Да нет, впервые вижу. Но у нас уж так принято: если можешь помочь коллеге — помоги.
Банкир хмыкнул. Пожал плечами:
— Ну ладно, пристрой его где-нибудь, места хватит, только не начните в рубке что-нибудь праздновать. Конечно, не ты ведешь агрон, но за кибером присмотр всегда нужен, так?
— Вы меня знаете — никогда себе не позволю… Спасибо за разрешение, босс. Можно взлетать? Старт нам уже разрешен.
— Да, конечно, давно пора, с Божьей помощью… Что ухмыляешься?
— Да так… Что-то вы сегодня, да и вчера, Бога стали часто поминать, а раньше хорошо если раз в год…
— Смотри ты, какой критикан! Что поделаешь, все мы меняемся.
Ладно, пошел! — Но через мгновение: — Э, постой-ка!
Пилот обернулся уже в двери:
— Слушаю, босс?
— Ты меня совсем запутал. Я сказал ведь: в Киламоре садиться не станем. Куда же ты его повезешь, если ему как раз туда и нужно?
— Не заботьтесь, босс, мы с ним уже договорились. У него свой пузырь в сумке, над Киламором мы его выпустим за борт — дальше дойдет пешком.
Банкир невольно улыбнулся: пешком с трехкилометровой высоты — хорошая прогулка, безусловно. Хотя пузыри — вещь надежная, никогда, насколько известно, никого не подводившая, разве что в штормовую погоду пользоваться ими небезопасно: ветер может и швырнуть о землю, о стену или столб какой-нибудь. Но сейчас погода совершенно нормальная.
— Ладно. Больше не отвлекай меня.
И снова погрузился в размышления перед дисплеем. Задумался над тем, где, в конце концов, могли скрывшиеся люди найти такое убежище, в котором их не может отыскать никакая полиция, не говоря уже о людях экипажа, которых было слишком мало и чьи действия были по необходимости весьма ограничены, как вот его, например: волей-неволей приходилось отвлекаться на дела банкира, все деньги да деньги, неладный бы их побрал. Приходилось решать проблему размещения Державного займа, вместо того чтобы думать о тех, кого искали, — думать, чтобы понять, где же именно их следует искать.
Потому что не всякому человеку подойдет любое укрытие. Бомж или мелкий уголовник никак не укроются в обиталищах тех, кто именует себя «элитой» или «светом», ни в каком закоулке. Их выдаст прислуга, стоящая на страже благополучия своих хозяев, гордящаяся своей принадлежностью к этому миру, пусть и в таком качестве. И наоборот, человеку из верхов не найти убежища, скажем, на свалке, хотя тамошний люд избегает контактов с властями, но вынужден бывает идти на них, а своим статусом дорожит даже больше, чем все прочие низы, и не хочет его потерять. И его сдадут сразу же, потому что ему никак не удастся выглядеть своим, даже нарядись он в самые отрепья: он и говорит иначе, и ходит иначе, и мир видит не таким, каким выглядит тот для бомжей. И так далее. Укрыться вдали от людей вообще в этом мире невозможно; есть, конечно, места не населенные, но чтобы просуществовать там хоть небольшое время, необходима помощь извне: там нечего есть и нет источников информации. Конечно, есть люди, способные жить и в таких условиях. Но эти скрывшиеся к таким не принадлежали, они, как известно, были учеными: одни — физиками, другие — генобиологами, и к жизни на уровне каменного века вряд ли были готовы. Так вот, где же могут укрыться такие? Ответ напрашивается: среди себе подобных. Но это практически невозможно — вся их среда постоянно на виду у властей, и их взяли бы уже через несколько часов, если не минут. Логика говорила о том, что скрыться, затаиться они вообще не могут в обществе, до такой степени организованном, как это было на Альмезоте. И тем не менее где-то они укрылись, и до сих пор никто даже не напал на след, хотя перед тем, как исчезнуть окончательно, они оказались уже почти в руках власти.