Вирга подошла вплотную к изображению. Как и обычно, оно было приклеено вечным клеем; она постаралась отлепить листок — медленно, аккуратно, чтобы не повредить, не надорвать: сейчас он становился как бы ее удостоверением личности, именно эту листовку она предъявит полицейскому, надеясь, что не изменилась настолько, чтобы ее нельзя было опознать.
Отогнуть уголок, медленно, плавно оторвать от стены…
Вирга не успела закончить отклейку, когда на плечо ее опустилась рука. Тяжелая. Пальцы крепко сжали ее плечо. И незнакомый голос проговорил:
— Это ты напрасно. Твои портреты — на каждом углу. Верни на место, к чему тебе лишняя статья? Тебе, надо думать, и так хватит, а?
Она, не в силах ответить хоть что-нибудь, послушно прихлопнула листовку обратно. Полицейский снял с пояса наручники, поиграл ими; она умоляюще взглянула на него, и он, усмехнувшись, вернул браслеты на место:
— Ладно, ладно. Ты и так никуда не денешься…
И действительно, из-за угла уже показался полицейский агрик, и Вирга, вздохнув, послушно направилась к нему, не дожидаясь, когда подтолкнут в спину.
В агрике она откинулась на спинку сиденья, закрыла глаза и постаралась ни о чем не думать. Думать придется, понимала она, там, в участке, куда ее сейчас привезут. Там сразу станет ясно: Гер ли ее разыскивает таким способом или же тут что-то другое, а если другое — то выяснится наконец, чем же она так обеспокоила власти.
Где находится ближайший участок, она знала, как и всякий житель, но, глянув через минуту в окошко, убедилась, что внизу был совсем другой район, не на запад летели они, а на юг, то есть к центру. Больница, где мог находиться Гер, тоже была не в этой стороне. Куда же ее везут? Ого, они уже за пределами ее округа, где остался и окружной суд, значит, и не туда. Нет, не угадать, ясно было только, что жизнь ее продолжала развиваться каким-то неожиданным и нестандартным образом.
Вздохнув еще раз, она приняла самое верное решение: расслабиться и ожидать дальнейших событий. И только поняв, что к чему и отчего, напрячься, чтобы найти выход.
Так что Вирга не стала удивляться, когда агрик пошел наконец на посадку, приземлился в обширном и со всех сторон закрытом дворе; дверцу откинули, ей приказали выйти — она вышла. Повели — она пошла. Спросила только, не очень, правда, рассчитывая на ответ:
— Где это мы?
— В обители Моимеда, — был ответ.
Надо было, наверное, удивиться, но она ощутила вдруг такую усталость, что на удивление не хватило сил.
3
Осанистый мужчина с хорошей выправкой уверенными шагами приблизился к подъезду Державного секретариата покоя — не к главному, парадному, с колоннами, скульптурами и застывшими по обе стороны дверей часовыми, но к боковому, служебному, каким всегда пользовались люди, здесь служащие, а также те, кто к деятельности учреждения был причастен. Оказавшись в обширном вестибюле, стены которого были полностью завешаны зеркалами, визитер не замедлил шаг в растерянности, как это случалось с теми, кто приходил сюда впервые, но столь же уверенно подошел к сидевшему в центре помещения за маленьким столиком дежурному офицеру. Не дожидаясь вопроса, протянул руку, в которой держал уже раскрытый футлярчик, где находилось металлическое изображение символического кораблика, над которым скрещивались два меча, по-военному приветствовал сидевшего и проговорил негромко и спокойно:
— Легат его святейшества омниарха — к Державному секретарю лично. Заявлено заранее.
Угадав в пришедшем служивую косточку — такую же, какой был и сам дежурный, офицер проговорил вежливо, доброжелательно:
— Секунду, — и вытащил на монитор список посетителей. Кивнул: — Так точно, все в порядке. Прошу оружие оставить здесь, затем — под арку.
Аркой он назвал контрольный блок, реагировавший на наличие металла и почти всех пластиков, электронные и химические искатели.
Кивнул: — Так точно, все в порядке. Прошу оружие оставить здесь, затем — под арку.
Аркой он назвал контрольный блок, реагировавший на наличие металла и почти всех пластиков, электронные и химические искатели. Посетитель ответил:
— Оружия в данный момент не ношу, имею при себе оружейный пластик — протез большой берцовой кости, правой. Хотите, чтобы я разделся? Или там проверят ручным прибором?
— Ручным. Не затрудняйтесь.
Снова обмен приветствиями — и легат прошел, куда было указано. При проверке не возникло никаких сомнений. Легат поднялся на третий этаж, для большинства посетителей всегда наглухо закрытый, прошел еще одну проверку и был впущен. В секретариате услышал:
— Ваше время — десять минут. Входите, вас ждут.
Уве-Йорген в теле Державного секретаря получил сообщение о том, что женщина, о которой просил капитан, Вирга, обнаружена и задержана, но по совершенно непонятной причине доставлена не в секретариат, как было указано в ориентировке, но — как удалось проследить патрулю — в обитель Моимеда. К этому времени уже не оставалось сомнений в том, что люди, поставившие своей целью помешать экипажу выполнить задачу, не являются дилетантами. И у них полный набор умений и средств, чтобы вытащить из любого оказавшегося в их распоряжении человека все то, что ему известно, включая и такие вещи, о которых и сам обладатель такой информации понятия не имеет, что они хранятся где-то в его памяти. Даже одно только глубинное зондирование дает хорошие результаты, а ведь кроме этого у них наверняка было много и других методик. Рыцарь не думал, что женщина сделает что-то им во вред по своей воле: будь она готова на это, она поступила бы так сразу же. Но под давлением она могла выложить допрашивавшим все, что знала. Например, отдать свой канал связи с каждым из членов экипажа, и это могло вызвать крупные неприятности. Уве-Йорген размышлял так, чувствуя свою собственную вину в происшедшем: ведь именно ему — ну, пусть его «хозяину», все равно — следовало обеспечить ее безопасность. Рыцарь рассчитывал, что в здании секретариата сможет сделать это; наверное, так бы оно и получилось, но надо ведь было подумать и о том, что сюда женщину еще следовало доставить, а он легкомысленно решил, что это сделается само собой, на то и есть полиция, чтобы задерживать и доставлять. «Если ей не препятствуют» — уместно было бы добавить, но ему это как раз не пришло в голову.