— Извини, — скромно заметила Лючана, — но мне кажется, что это мы на них давим, а не вы. Мы!
— А мы что — представляем разные державы?
— Нет, — ответила Люча, — мы представляем не державу, а частную контору, ты, надеюсь, не забыл? Мы тут не выполняли и не выполняем казенное задание, поскольку его не получали.
— Ну, я надеюсь, как-нибудь разберемся, — заверил Иванос самым бархатным из своих голосов. — Связь у вас, да, но ПЗБ держим мы, и, значит, продукт тоже у нас.
— Совершенно верно, — подтвердил я. — У вас, и останется у вас даже тогда, когда это желе станет срабатывать в бассейне, и он заколосится. Интересно, какой урожай вы тогда соберете?
— Вот так, генерал, — поддержала меня супруга. — Никогда не пытайся использовать нас втемную.
— Ну ладно, черт с тобой, пусть так, но теперь-то чего вы от меня хотите? Вам обоим не хуже моего известно: интересы Теллуса могут не совпадать с нашими личными, и мы все равно оставляем их на первом месте, жертвуя своими, иногда жертва получается очень серьезной, но это — часть нашей жизни, и кто на это не способен, тот в Службе не работает.
— Никогда не пытайся использовать нас втемную.
— Ну ладно, черт с тобой, пусть так, но теперь-то чего вы от меня хотите? Вам обоим не хуже моего известно: интересы Теллуса могут не совпадать с нашими личными, и мы все равно оставляем их на первом месте, жертвуя своими, иногда жертва получается очень серьезной, но это — часть нашей жизни, и кто на это не способен, тот в Службе не работает. Когда такой вилки не было — я что, не помогал вам?
— Плохо его дело, Люча, — сказал я. — Если человек начинает уже взывать к своим былым заслугам…
— Совсем плохо, — подтвердила она. — Что же нам теперь с ним делать?
— Погоди ставить точку, — предложил я. — Он еще далеко не оправдался. Ведь если бы мы все время могли располагать кораблем по нашему усмотрению, мы, скорее всего, в такой луже и не оказались бы. Но так не получилось. И я, кажется, понял почему.
— Ра, только не надо фантазий, — посоветовал Иванос. — Слово, знаешь ли, не воробей…
— Да нет, — возразил я, — какие уж тут фантазии. Только факты и выводы из них. Мне пришло в голову вот что: неслучайно на Ардиг был направлен не корабль вообще, а именно тот самый разведчик, который участвовал в эпизоде на четвертом мире и, следовательно, получил уже флажок от тех, кто в этом мире ему противостоял. Попал, так сказать, в компьютер, и на него завели досье. Нам объясняют, что так получилось лишь потому, что других кораблей под рукой не оказалось. Это детский лепет: посылать в подозрительное место меченый корабль — таких ошибок Служба не делает. Наоборот: корабль послали именно потому, что он был уже помечен. Зачем? Чтобы вызвать на Ардиге определенную тревогу и заставить их действовать, потому что, действуя, противник неизбежно в какой-то степени демаскирует, обнаруживает себя, реагируя на такой ложный выпад, а тем временем подлинный оператор тихо проникает на место, наблюдает, делает выводы, а потом и приступает к действиям. Вот зачем шел туда корабль. То, что на нем оказались мы, только усиливало эффект: не разведчик-автомат, но разведчик с экипажем, значит, с серьезным заданием; тем более что — скажу без ложной скромности — нас с тобой, Люча, достаточно хорошо знают, мы имеемся в базе данных любой, даже самой плюгавой разведки в Галактике. Но корабль при этом был подчинен нам лишь во вторую очередь, а в первую — действовал по программе, составленной для него заранее, согласно которой он должен был время от времени возникать, привлекая к себе внимание и усиливая нервозность властей Ардига, независимо от того, в каком положении в то время находились мы с тобой. Вот почему он не пошел, чтобы выручить тебя в самые первые часы, и по той же причине…
— Ра! — прервал меня Иванос. — Не ищи в этом никакого умысла: программы были введены еще до того, как появились вы, а отказ от них привел бы к задержкам — приходилось бы как-то согласовывать их задачи с вашим присутствием на борту. А мы торопились, очень торопились…
— Люча, — сказал я, — все-таки он жуткий сукин сын, правда?
— Слов нет. Но, знаешь… в Службе он все-таки не самый дрянной мужичок. По-моему, все остальные еще хуже.
— И это тоже верно. Он хоть никому не пакостит без нужды, просто из любви к искусству. К тому же я заметил в его версии самое малое одну интересную нестыковку, говорящую в его пользу. Сказать, какую?
— Наверное, ему интересно будет услышать.
— Безусловно.
Так вот: он вовремя понял, что, сам того не желая, сунул нас в осиное гнездо. Что перед тем, посылая корабль, Служба имела в виду, так сказать, рядовой тест, а когда возникло представление об Ардиге как о важнейшей составляющей всего «Сотворения», он понял, что реакция этого мира на корабль и на наше в нем присутствие будет на порядок серьезнее, чем предполагалось, и он, не очень-то размышляя, кинулся сюда, чтобы выручить нас. Ну а тут и наше, и его поведение определялось конкретными обстоятельствами: ему надо было срочно что-то делать, чтобы танкер с грузом не ушел, и нас он отложил на потом, тем более потому, что убедился: я в порядке и намерен активно действовать сам. Он вряд ли предполагал, что ты попадешь в критическую ситуацию, думал, получив информацию от своего человека, что ты тихо-мирно сидишь под арестом и вытащить тебя чуть раньше или позже — вопрос непринципиальный. Вот такие выводы, Лю, я позволил себе сделать из неточности в его рассказе: он летел сюда из-за нас и за нами.
— Почему же он сразу не сказал об этом? — подумала вслух она.