Решив так и, на всякий случай, приведя в готовность мой сварщик, я перевел движок на малый ход — уже не для того, чтобы предотвратить захват меня, но чтобы сделать его относительно плавным и безопасным. А затем и вообще выключил, поскольку длинные листья растений, находившихся позади меня, уже попали в струю и теперь надвигались на меня сзади, а я вовсе не был уверен, что я — а прежде всего унискаф — без вреда для нас перенесем бомбардировку сучьями: пусть они и мягкие, но были среди них и достаточно массивные, а струя разгоняла их все больше. Так что пришлось ускориться и мне, чтобы уравнять скорость со всей этой зеленью. Это казалось все же меньшим злом.
Но это было еще не все. В очередной раз изменив свое положение, чтобы взглянуть назад, я увидел, что вслед за мной устремился не только зеленый лом. Человек, которого я преследовал, тоже не смог увернуться и попал под воздействие дьявольского «пылесоса». И теперь уже не я его, а он преследовал меня, хотя вряд ли подобное входило в его планы.
И теперь уже не я его, а он преследовал меня, хотя вряд ли подобное входило в его планы. Оценив скорость движения водолаза, я понял, что его движок оказался намного слабее моего или он вообще не стал включать его, так что мне придется выдержать не только напор обломков, но и возможный удар другого человека — и совершенно не было ясным, к каким последствиям это могло привести.
«Вот так порой исполняются желания, — успел еще подумать я. — Хотел его захватить — как будто так и получилось, если не считать того, что и меня, в свою очередь, захватывает кто-то, куда более сильный. И никто не в состоянии помочь мне, даже «Триолет»: пусть я и позову его на выручку, он просто не успеет приблизиться, лучше уж пусть не волнуется (именно так, словно о человеке, подумал я). Не то он еще решит, чего доброго, атаковать «пылесос», а чем это может закончиться для меня — да и для другого человека тоже, — предвидеть невозможно. Надо было не звать его, но, напротив, успокоить». И я, находясь уже в нескольких метрах от раструба, успел крикнуть по связи, стараясь, чтобы это прозвучало как можно непринужденнее:
— «Триолет», я на некоторое время прерву связь в соответствии с обстановкой.
Что ответил он — я не успел услышать. Меня втянуло наконец в раструб, мне удалось проскользнуть поверх ножей косилки, но через секунду на меня обрушились обломки. Мне удалось прижаться к самой стенке, которая оказалась, как я заметил еще снаружи, действительно снабженной множеством здоровенных зубьев, скорее даже клыков, к счастью не очень острых. Я вовремя заметил это и ухватился за ближайший клык руками и сомкнул пальцы. Так я мог, наверное, провисеть достаточно долго. А обломки растительности, налетая на клыки, ломались — не с хрустом, а с каким-то чавканьем — и уже в таком полуизмельченном состоянии устремлялись дальше, туда, где раструб сужался, образуя горловину. Я прикинул — да, я бы туда пролетел, если бы не смог удержаться здесь. В следующий миг мой унискаф потряс весьма не слабый удар; я понял, что это другой человек влетел в раструб и ноги его попали прямо на мою спину, выдержавшую столкновение, хвала конструкторам и исполнителям! Хотя все равно такая манера общения со стороны неизвестного мне не понравилась. И ему, видимо, тоже, потому что он произнес несколько не весьма пристойных слов. На лингале. Я услышал их, поскольку звук от него шел по прямой — через шлем и воду, нас окружавшую, и расстояние было минимальным, так что даже рев моторов его не заглушал.
— Ну, привет, — только и смог сказать я в ответ.
7
В место, запомнившееся потому, что именно тут Лючана выбралась из капсулы после своего — все же спасения, наверное? — она предпочла подняться по внутреннему трапу, пренебрегая лифтом: этого требовала осторожность. Подняться ей следовало — она прекрасно это помнила — на три палубы выше. Тогда она снова окажется в эллинге, где стояли капсулы и где ей предстояло найти способ покинуть не очень гостеприимных хозяев этого (она не сразу нашла подходящее слово) объекта, не привлекая к себе ничьего внимания. На трапе — и выше нее, и ниже — не появилось, к счастью, ни души, пока она поднималась, размеренно дыша и ступая бесшумно по голым металлическим ступенькам. Наконец достигла нужного уровня. Дверь, выводившая в эллинг, оказалась закрытой. Приложив ухо к металлу, Лючана вслушалась; нет, никаких голосов не звучало поблизости, ни шагов, вообще ни единого звука не донеслось до напряженного слуха. Это несколько успокоило ее: задача оказывалась проще, чем она рассчитывала; вот и прекрасно.
Все было бы действительно прекрасно, если бы через мгновение-другое она смогла бы попасть в эллинг.
Этого, однако, не произошло по простой причине: дверь, перед которой она стояла, была, как выяснилось, не просто затворена; она была задраена на совесть и никаким попыткам отворить ее так и не поддалась. Наверное, она, как и другие двери, была настроена на биометрию персонала и на данные Лючаны никак не реагировала; замок же находился, вернее всего, в толще двери. Заглянув в свой мик, Лючана вызвала воспоминание об этой двери; как и обычно, ее взгляд успевал заметить, а мик — записать большинство предметов и людей, находившихся близ нее хотя бы несколько мгновений, и это откладывалось в памяти без особых команд — необходимое свойство профессионала. И вот теперь она, словно на экране, увидела эту дверь такой, какой та выглядела, когда Лючана проходила через нее, едва успев выйти из капсулы, мокрая и полуголая. Металлическая пластина сантиметров десяти толщиной, окантованная то ли резиной, то ли пластиком, обладающим теми же качествами, и — да, замок внутри, так что до него голыми руками не добраться. Ходы между закрытыми помещениями обычно не оборудуются такими дверями. Что-то действительно было не так. Что и почему — непременно следовало понять, прежде чем начинать что-то делать. Это было — она чувствовала — очень важно.
На всякий случай Лючана поднялась еще уровнем выше. Только что испытанное повторилось: опять наглухо задраенная дверь, которую можно было бы одолеть разве что хорошим зарядом взрывчатки. Взрывчатки у женщины не было, да и будь она — все равно такой глупости Лючана себе не позволила бы. В этой части ее план оказался несостоятельным: как говорится, без хозяина решенным. Пришлось повернуть назад.