— Почему бы не напасть на эту планету и не разгромить Центр? По слухам, у вас под рукой очень большие силы, принц Алекс.
— Возможно, когда-нибудь мы последуем вашему совету, лейтенант Крюков, а сейчас связаны договором с порками и не хотели бы первыми его нарушить. Война может дорого обойтись планетам как Светлого, так и Темного круга. Погибнут миллиарды существ. Наша задача — этого избежать.
— Видите ли, принц, я плохо разбираюсь в земной политике, а уж вселенская для меня и вовсе темный лес. Я только лейтенант — то есть человек, выполняющий приказы, но отнюдь не принимающий решения.
— Вы меня удивляете, Федор. Я моложе вас на год, и это не мешает мне брать ответственность на себя в критических ситуациях. Такова доля Охранителей. А вы — человек Конторы. И не важно, в каком вы чине. Когда генералы выбывают из боя, лейтенанты занимают их места.
— Где вы так хорошо научились говорить по-русски, принц Алекс?
— Моя мать — уроженка вашей планеты и вашей страны. Впрочем, она родилась в далеком прошлом.
— Не понимаю? — удивленно взглянул на меня Крюков.
Понять услышанное от меня человеку, еще вчера и не помышлявшему о существовании иных миров и цивилизаций, конечно, было трудно. Даже мне, потомку Проклятого князя и сыну короля Алекса Седьмого, не все доступно в странной истории, над которой ломают веками головы лучшие умы Светлого круга.
Ведь логика действий Сагкха и логика человеческих действий — далеко не одно и то же. Кому дано постичь существо, которое мыслит одновременно категориями прошлого, настоящего и будущего, и не только мыслит, но и реализует свои желания во времени и пространстве?..
— Зачем поркам проникать в прошлое Земли? Чем их не устраивает настоящее?
— При нынешнем настоящем у них нет будущего. Порки жаждут бессмертия и ради него пойдут на все… Личного бессмертия, товарищ лейтенант.
— Стремление, в общем-то, похвальное,- пожал плечами Крюков.
— Возможно, но только не за счет жизней других существ… Все мы стоим перед выбором: личное бессмертие — или бессмертие вида… Чем-то приходится жертвовать.
— Насколько я знаю, людям бессмертие никто пока не предлагал… Не из этого ли проистекает наше с вами бескорыстие, принц Алекс?
— Вам предложат, товарищ лейтенант. За сущие пустяки — за предательство человеческого рода… Мне очень жаль, что я подвергаю вас столь чудовищному соблазну, но другого выхода нет…
Крюков в ответ лишь пожал широкими плечами — кажется, не поверил в мои философствования. Для человека, которому едва минуло двадцать пять лет, не существует ни смерти, ни старости… Мне этот земной охранитель был симпатичен, но еще не факт, что он выдержит искус. Тем более что в роли искусительницы выступит прекраснейшая из женщин, к которой лейтенант, скорее всего, неравнодушен. Во всяком случае так утверждает сатир Кукиш.
— Вам предстоит спасти женщину, господин Крюков. Вырвать ее из лап барона Гилроя, пользующегося на окрестных планетах дурной славой. Думаю, порки о нем тоже наслышаны и потому сумеют оценить вашу самоотверженность.
— Вы что же, схватили Мару? — резко обернулся ко мне Крюков.
— Пока нет, но скоро возьмем. Вашу Мару выдал сатир Кукиш — еще один претендент на бессмертие. Став однажды на путь предательства, трудно с него сойти.
— Очень похоже на предостережение в мой адрес.
— Что делать, лейтенант Крюков? Профессия Охранителя обязывает: иногда приходится быть неделикатным…
Ведьму Мару мы прихватили вечером этого же дня. Должен сказать, что хоть я и женатый человек, не склонный к супружеским изменам, но и на меня искусственно созданная порками красавица произвела сильное впечатление. В физической силе она не могла, конечно, сравниться ни со мной, ни с Гилроем, ни с любым из его дружинников, но ее магическое искусство находилось на весьма высоком уровне, и нам с бароном пришлось приложить немало стараний, чтобы распутать петли, которыми оплела нас даровитая чародейка. Потерпев поражение в магическом поединке, она чисто по-женски продолжала кусаться и царапаться до тех пор, пока мы не связали ей руки.
— Уймись, красавица,- посоветовал ей Гилрой.- Печать на твои магические заклятия уже наложена. Если к тебе и вернется когда-нибудь твой дар, то только за стенами Элубея. Но выйти за эти стены тебе вряд ли удастся. Не в моих привычках убивать женщин, но надежную клетку мы для тебя найдем.
Мара сверкнула в нашу сторону почти черными глазами, которые наверняка испепелили бы более слабые сердца, но мы с Гилроем устояли, и это подействовало отрезвляюще на возбужденную нелюбезным приемом женщину. Правда, несколько ругательств она все же отпустила — впрочем, не по нашему адресу, а в сторону предавшего ее сатира Кукиша.
— Зачем ты пожаловала в мой замок, красавица? — строго спросил Гилрой.
— Развяжи мне руки, урод, тогда и поговорим.
— Развяжи мне руки, урод, тогда и поговорим.
Барон хоть и обиделся слегка на «урода», но чувство собственного достоинства не потерял и не стал препираться с женщиной по столь пустяковому поводу, как собственная внешность. Справедливости ради надо отметить, что уродом Гилрой не был, хотя и красавцем я бы его не назвал. Ну а слава грозного воителя, безусловно, сглаживала недостатки его внешности. Барон всегда пользовался успехом у женщин и, вероятно, вполне заслуженно.