— Так и знал! — подпрыгнул со стула Василий.- Вот оно где вылезло мурло революционера!
— Сатрап и шофер сатрапа! — ткнул перстом в грудь Рваного Билла Степан Степанович…
В принципе, в моей квартире собрались люди терпимые и благожелательно друг к другу настроенные. Но, к сожалению, квартирный вопрос в этой стране всегда стоял остро, а разрешался и вовсе гадостно… До драки у нас, правда, не дошло, поскольку в дело вмешался мой премудрый брат и в два счета доказал, что претензии Соловья-разбойника на хорошую жизнь являются обоснованными, хотя и чрезмерными.
— Я слышал, что именно труд сделал из земной обезьяны человека… Возможно, он так же благотворно подействует и на сатиров.
— Это от кого ты такое слышал? — поразился я осведомленности брата в земных делах.
— От Дарьи.
— И угораздило же человека жениться на дарвинистке! — ахнул Василий.
Утихший было спор вспыхнул с новой силой. Оказывается, вопрос о происхождении человека стоит на Земле не менее остро, чем квартирный…
Степан Степанович утверждал, что обезьяны совершенно ни при чем, что человечество ведет свой род от леших, которые в недобрый час погуляли с инопланетными кикиморами… Александр Сергеевич Караваев назвал его теорию абсурдной, антинаучной, не имеющей под собой серьезной основы и настаивал на приматах… Василий соглашался происходить лишь прямехонько от Адама и Евы и очень сокрушался по поводу того, что приходится сидеть за одним столом с потомками обезьян-трудоголиков…
Спор готов был уже перейти в рукопашную — с применением приемов белой и черной магии,- но тут я вернул противоборствующие стороны в исходное незавидное положение.
В принципе, Степан Степанович был прав в одном: если нечистую силу не трудоустроить, то она всенепременно начнет обустраиваться частным порядком. А поскольку тропинку из параллельного мира в мир основной бывшие Кощеевы гвардейцы уже проторили, то подобного рода самодеятельность может обернуться для земных городов большими неприятностями.
Все-таки даже моя Киноинструкция — к слову сказать, вызвавшая положительный резонанс на всех земных континентах! — мало помогла землянам в овладении магическими приемами.
— Прямо и не знаю, что вам предложить,- вздохнул осознавший наконец масштаб проблемы папа Караваев.- Ты уж извини, Степаныч, за резкое словцо, но контингент у тебя под началом сомнительный! Опять же — резко отличающийся по внешним данным от среднестатистических наших сограждан. Того же Жабана взять… Ну как можно такого на улицы Москвы выпустить? Нас немедленно осудит все цивилизованное человечество!
— Ты за Жабана не бойся,- успокоил Александра Сергеевича Соловей.- Он — маг первой категории! Любого вашего заслуженного артиста за пояс заткнет.
— Речь не о таланте,- мягко запротестовал папа Караваев.- Внешность у него уж больно специфическая.
— Внешность — дело поправимое,- махнул рукой Соловей.- Тем более — для Жабана. Он ведь оборотень! Такие зубы себе отрастит — пальчики оближете!
— Но он же квакает.
— А кто у вас тут поет? — обиделся Соловей.- У Жабана — специфический тембр. Пипла схавает за милую душу! Это я тебе как профессионал профессионалу говорю.
— «Пипла» — это кто? — не понял Вик.
— Совсем у тебя брат темный,- укорил меня Василий.- О народе речь, принц Нимерийский. Он у нас определяет, где культура, а где нет.
Относительно того, что мой брат темный, Щеглов, конечно, погорячился, но по части шоу-бизнеса местного у Вика действительно большие проблемы… Как в таких случаях выражается Василий — «не сечет» он.
Справедливости ради надо заметить, что шоу-бизнес — весьма специфический вид земной деятельности, к которому успешно адаптироваться может далеко не каждый. Здесь пасуют даже умудренные опытом политики — навроде Венедикта Владимировича Жигановского. Поскольку нормы шоу-бизнеса противоречат не только здравому смыслу, но и законам природы, которым, по идее, должно подчиняться абсолютно все во Вселенной.
— Не лишено… — задумчиво заключил папа Караваев.- В том смысле, что при незначительной коррекции внешности Жабан вполне сможет выступать на подмостках, скажем, в юмористическом жанре.
— Ну, ты нашел юмориста, Саша! — всплеснул руками Василий.- Нет уж, пусть классику поет — один хрен ее никто не слушает. «Фигаро там, Фигаро здесь» — никто и не заметит.
— Василий,- произнес перенасыщенным металлом голосом Александр Сергеевич,- я не позволю, чтобы в моем присутствии задевали святое! Классика- это последнее, что у нас осталось!
— Да кто ее трогает? — пошел на попятный Щеглов.- Пошутить нельзя… А потом, в опере петь — не «Лебединое озеро» танцевать. Никаких политических последствий!
После непродолжительного десятиминутного спора с артистической карьерой Жабана мы определились… К сожалению, у Степана Степановича в загашнике имелась целая толпа лиц, претендующих если не на мировую, то, во всяком случае, на всероссийскую известность.
Василий вскользь заметил, что если дело так пойдет и дальше, то высокую сферу искусства пришельцы изгадят до полной и окончательной неузнаваемости и человечеству придется перебираться в параллельный мир, дабы сохранить в неприкосновенности свои видовые и культурные отличия.