— Хорошо, — сказал мистер Йенс. — Я никогда не смотрел на это с такой точки зрения. — И добавил без большой уверенности:
— Но мы хотим, чтобы в нашем здании было достоинство, понимаете, и красота, которую называют настоящей красотой.
— Какой красотой? И кто называет?
— Ну-у…
— Скажите, мистер Йенс, вы действительно думаете, что греческие колонны и корзинки с фруктами прекрасны на современном административном здании из стали?
-Вряд ли я когда-нибудь задумывался, почему то или иное здание прекрасно, — признался мистер Йенс, — но, по-моему, людям нравится что-то в этом роде.
— Почему вы полагаете, что им это нравится?
— Не знаю.
— Тогда почему вас должно беспокоить, что им нравится?
— Надо считаться с людьми.
— Разве вы не знаете, что большая часть людей берет что дают и не имеет ни о чем собственного мнения? Вы хотите руководствоваться их представлениями о том, что вам надлежит думать, или своими собственными суждениями?
— Но нельзя же силой навязывать им свои суждения.
— И не надо. Надо только набраться терпения, потому что на вашей стороне здравый смысл — о, я знаю, что такого союзника на самом деле никто себе не пожелает, — а против вас просто бессмысленная, тупая и слепая инерция,
— Почему вы решили, будто я не хочу, чтобы здравый смысл был на моей стороне?
— Не вы лично, мистер Йенс, это желание большинства людей. Они плывут по течению, просто плывут по течению, но они чувствуют себя намного уютнее, когда знают, что плывут в безобразии, тщеславии и глупости.
— А знаете, вы правы, — сказал мистер Йенс.
В завершение разговора мистер Йенс задумчиво сказал:
— Не могу сказать, что наша беседа была совсем уж бесполезной, мистер Рорк. Позвольте мне все обдумать. Я скоро дам о себе знать.
Мистер Йенс позвонил ему неделю спустя:
— Совет директоров должен будет принять решение. Хотите рискнуть, Рорк? Сделайте чертежи и несколько предварительных эскизов. Я представлю их совету. Ничего не могу обещать, но я за вас и буду стоять на этом.
Две недели днем и ночью Рорк работал над чертежами. Они были представлены. Затем он был вызван на совет директоров компании «Йенс и Стюарт». Он стоял сбоку от длинного стола и говорил, медленно переводя взгляд с одного лица на другое. Он старался не смотреть на стол, но краем глаза все же улавливал белое пятно своих рисунков, разложенных перед двенадцатью мужчинами. Ему задали множество вопросов. Иногда мистер Йенс вскакивал отвечать за него, колотил кулаком по столу и рычал: «Вы что, не видите? Разве это не понятно?.. Что из этого, мистер Грант? Что, если никто не строил ничего подобного?.. Готика, мистер Хаббард? Зачем нам обязательно готика?.. Я ведь могу и в отставку подать, если вы от этого проекта откажетесь!»
Рорк говорил спокойно. Здесь, в этой комнате, он единственный чувствовал уверенность в собственных словах. Он чувствовал также, что все это безнадежно. Двенадцать лиц, обращенных к нему, имели разное выражение, но во всех было нечто общее, не цвет и не какая-то характерная черта, а некий общий знаменатель — они казались ему не лицами, а лишь плоскими овалами из плоти. Он обращался ко всем и ни к кому. Он не ощущал ответной реакции, не чувствовал, что его слова отдаются в мембранах чужих барабанных перепонок. Его слова падали в.колодец, натыкались в падении на каменные выступы, рикошетом отскакивали от них и летели дальше, вниз, в бездонную пучину.
Ему было сказано, что его известят о решении совета. Он знал это решение заранее. Получив письмо, он прочитал его равнодушно. Письмо было от мистера Иенса и начиналось словами: «Дорогой мистер Рорк, мне жаль сообщать вам, что наш совет директоров счел невозможным поручить вам…» В жестокой, оскорбительной официальности письма слышалась мольба, — мольба человека, который не мог показаться ему на глаза.
Джон Фарго начинал уличным торговцем с ручной тележкой. К пятидесяти годам он владел скромным капиталом и процветающим магазином в нижней части Шестой авеню. В течение многих лет он успешно боролся с большим магазином на другой стороне улицы, одним из многих принадлежавших некой большой семье. Прошлой осенью хозяева перевели этот магазин в новые кварталы, поближе к окраине. Они были убеждены, что центр розничной торговли в городе перемещается на север, и решили ускорить крах прежнего соседа, оставив старый магазин пустовать, чтобы он своим видом смущал былого конкурента и служил ему зловещим предостережением. В ответ Джон Фарго заявил, что построит новый магазин в том же самом месте, по соседству со старым.
В ответ Джон Фарго заявил, что построит новый магазин в том же самом месте, по соседству со старым. Самый новый и привлекательный, каких в городе еще не видели. Он заявил, что сохранит престиж старого квартала.
Пригласив Рорка в свою контору, он не стал говорить, что должен все обдумать, а потом принять решение. Он сказал:
— Из нас архитектор — ты. — Он сидел, положив ноги на стол, и курил трубку, выпуская слова вперемежку с клубами дыма.
— Я скажу тебе, сколько мне нужно места и сколько хочу потратить. Если нужно больше — говори. Остальное решай сам. Я мало знаю о строительстве, но знающего человека узнаю с первого взгляда. Действуй.