— Так вот, мама, я не собираюсь выслушивать никаких возражений.
— Я никаких возражений и не высказывала, — заметила миссис Китинг.
— Мама, я хочу, чтобы ты поняла: я люблю Кэти и ничто меня теперь не остановит. Это окончательно.
— Очень хорошо, Питер.
— Не пойму, что тебе в ней не нравится.
— Для тебя больше не имеет значения, что мне нравится, а что не нравится.
— Да нет же, мама, конечно, имеет! Ты же знаешь. Как ты можешь такое говорить?
— Питер, у меня лично нет никаких симпатий или антипатий. О себе я вообще не думаю, потому что ничто в мире не имеет для меня значения, кроме тебя. Может быть, это старомодно, но так уж я устроена. Я знаю, что мне следовало бы вести себя по-другому, потому что дети в наши дни этого не ценят. Но я ничего с собой поделать не могу.
— Мама, но ты же знаешь, что я ценю тебя! Ты знаешь, что я ни за что не согласился бы причинить тебе страдания.
— Ты можешь причинить мне страдания, Питер, только причинив их себе. А это… это трудно вынести…
— Как же это я причиняю себе страдания?
— Что ж, если ты не откажешься выслушать меня…
— Я никогда не отказывался тебя выслушать!
— Если тебе действительно интересно мое мнение, то я скажу, что это похороны двадцати девяти лет моей жизни, похороны всех надежд, которые я связывала с тобой.
— Но почему? Почему?
— Дело не в том, что мне не по душе Кэтрин, Питер. Она мне очень нравится. Она очень милая девушка, если, конечно, не слишком часто впадает в истерику и не выдумывает невесть что. Она девушка порядочная, и я сказала бы, что из нее выйдет отличная жена для любого — любого славного, порядочного юноши со средними способностями. Но не для тебя, Питер! Не для тебя!
— Но…
— Ты скромен, Питер. Ты слишком скромен. В этом всегда была твоя беда. Ты не умеешь ценить себя. Ты считаешь, что ты такой же, как все.
— Конечно, не считаю! И никому не позволю так считать!
— Тогда пораскинь мозгами! Разве ты не знаешь, что тебя ждет впереди? Разве ты не видишь, как высоко уже поднялся и как высоко еще можешь подняться? У тебя есть шанс стать… ну, если не самым лучшим, то одним из лучших архитекторов страны, и…
— Одним из лучших?! Так вот как ты считаешь? Да если мне не дано быть самым лучшим, единственным великим архитектором своей эпохи, то мне вообще ничего не надо!
— Но такого положения не достигают те, кто пренебрегает работой.
Нельзя стать первым в чем-либо, не имея сил принести что-то в жертву.
— Но…
— Твоя жизнь не принадлежит тебе, Питер, если ты действительно метишь высоко. Ты не можешь позволить себе потакать собственным капризам, как это делают обыкновенные люди. А они могут, потому что это ни на что существенно не повлияет. Дело не в тебе, не во мне, не в наших чувствах. Дело в твоей карьере, Питер. Нужна сила, чтобы отречься от себя и завоевать уважение других.
— Ты просто не любишь Кэти и делаешь это из собственного предубеждения…
— С какой стати мне ее не любить? Ну конечно, я не могу сказать, что одобряю девушку, которая так мало считается со своим любимым, что готова бежать к нему и расстраивать его по пустякам и просит его вышвырнуть свое будущее в окошко только потому, что ей пришла в голову какая-то бредовая идея. Отсюда видно, на какую помощь можно рассчитывать от подобной жены. Что до меня, то если ты думаешь, что я за себя беспокоюсь, ты просто слеп, Питер. Разве ты не видишь, что лично для меня это был бы идеальный брак? Потому что с Кэтрин у меня не было бы никаких проблем, мы бы прекрасно ладили, она была бы почтительной и послушной невесткой. С другой же стороны, мисс Франкон…
Он поморщился. Он знал, что без этого не обойдется. Это был единственный предмет, упоминания которого он боялся.
— Да-да, Питер, — тихо и твердо сказала миссис Китинг. — Нам нельзя об этом не говорить. Так вот, я уверена, что никогда не смогла бы поладить с мисс Франкон, такая элегантная светская девушка вообще не пожелает считаться с такой заурядной и необразованной свекровью, как я. Скорее всего, она попросту выживет меня из дому. Да, Питер. Но, понимаешь, я думаю не о себе.
— Мама, — хрипло сказал он. — Все, что ты сейчас сказала относительно моих шансов с Доминик, — полная чушь. Я даже не уверен, что эта дикая рысь вообще захочет взглянуть на меня.
— Отступаешь, Питер. Было время, когда ты ни за что в жизни не признался бы, что существует нечто, чего тебе не получить.
— Но я не хочу ее, мама.
— Ах, не хочешь, да? Вот ты и попался! Именно об этом я и говорю! Посмотри на себя! Франкон, лучший архитектор в городе, души в тебе не чает. Он практически умоляет тебя стать его партнером — в твоем-то возрасте, через головы стольких заслуженных людей. Он не просто разрешает, он просит тебя жениться на его дочери! А завтра ты явишься и представишь ему это маленькое ничтожество, на котором взял и женился! Перестань на минуточку думать о себе и подумай о других! Как по-твоему, ему это понравится? Ему понравится, когда ты предъявишь ему эту трущобную крыску, которую предпочел его дочери?
— Ему это не понравится, — прошептал Китинг.
— Еще бы! Могу биться об заклад на что угодно, что он тут же вышвырнет тебя на улицу! Он найдет множество таких, кто с радостью устремится на твое место. Как, например, насчет Беннета?