Отправляясь в храм, человек ищет избавления от себя. Он хочет обуздать гордыню, исповедаться в грехах, испросить прощения. Он ищет благодати в полном смирении. В доме Господа человеку надлежит стоять на коленях. Но в храме мистера Рорка никому в здравом уме не придет в голову преклонить колени. Это противно духу этого места. Оно пробуждает чувства иного рода: высокомерие, самовосхваление, непокорность, зазнайство. Это не дом Господа нашего, а вертеп гордеца. Это не храм, а его антитеза, наглая насмешка над всякой религией. Можно было бы назвать его языческим капищем, если бы не тот факт, что язычники были поразительно талантливыми архитекторами — не в пример некоторым.
Мы выступаем здесь не в поддержку какой-либо одной веры, простая порядочность требует уважать религиозные убеждения наших сограждан. Нам представлялось, что мы должны раскрыть общественности характер этой намеренной вылазки против религии. Нельзя потворствовать наглому святотатству.
Кому-то может показаться, что мы обошли молчанием анализ собственно архитектурных достоинств строения мистера Рорка. На это мы скажем: для этого нет повода. Было бы ошибкой подвергать серьезному разбору дело рук посредственности. Прославлять его хотя бы таким способом? Нет, увольте. На память приходят другие опусы, созданные этим самым Говардом Горком, и они обнаруживают ту же незначительность, неумелость и заурядность выскочки-дилетанта. Во всех нас горит искра Божья, но не во всех — искра таланта.
Так, друзья мои, обстоит дело. Будем считать, что мы выполнили неприятный долг. Ибо нам не доставляет радости писать некрологи».
Третьего ноября Хоптон Стоддард подал судебный иск против Говарда Рорка за нарушение условий контракта и злоупотребление доверием заказчика. В покрытие понесенных им убытков он требовал взыскать с ответчика сумму, достаточную для перестройки храма другим архитектором.
Убедить Хоптона Стоддарда было несложно. Он вернулся из путешествия, раздавленный всемирной панорамой религий, в особенности разнообразием адских мук, которыми ему повсюду грозили, если он не искупит своих прегрешений. Волей-неволей его склонили к выводу, что, какую религию ни возьми, человеку, жившему, как он, безусловно уготована самая страшная кара после смерти. Это потрясло остатки его разума. Все стюарды на корабле, когда он плыл домой, были убеждены, что старик впал в маразм.
В день прибытия, после полудня, Эллсворт Тухи повел его смотреть храм. Тухи ничего не говорил. Хоптон Стоддард пялился по сторонам, и Тухи слышал, как судорожно клацали его искусственные челюсти. Здание не было похоже ни на то, что Стоддард когда-либо видел, ни на то, что он ожидал увидеть. Он не знал, что подумать. Когда он с отчаянной надеждой повернулся к Тухи, это был безумный взгляд потерянного человека. Он ждал. В этот момент Тухи мог убедить его в чем угодно. Тухи заговорил, и сказал он то, что потом напечатал в газете.
— Не ты ли сам рекомендовал мне этого Рорка! — недоуменно простонал Стоддард.
— Я полагал, что он стоил рекомендации, — холодно отозвался Тухи.
— Но в чем же тогда дело?
— Не знаю, — сказал Тухи, давая понять взглядом и тоном обвинителя, что здесь скрывается чудовищная вина и виноват сам Стоддард.
В лимузине, по дороге на квартиру Стоддарда, Тухи хранил молчание, не обращая внимания на слезные просьбы Стоддарда. Он был неумолим, и Стоддард пришел в ужас. В квартире Тухи усадил его в кресло и встал перед ним грозный, как судья:
— Хоптон, я знаю, почему так получилось.
— О, Эллсворт…
— Скажи, были ли у меня какие-то причины солгать тебе?
— Нет, конечно, нет! Ты самый сведущий и самый честный человек из всех, и я ума не приложу… Я просто ничего не понимаю.
— А мне ясно. Когда я рекомендовал Рорка, у меня были все основания и самые веские причины полагать, что он создаст для нас шедевр.
Но этого не случилось. Хоптон, знаешь ли ты, какая сила может опрокинуть все расчеты людей?
— К-какая?
— Господь этим способом отверг твое приношение. Он не счел тебя достойным поднести ему храм. Видимо, Хоптон, ты можешь обмануть меня и кого угодно, но нельзя ввести в заблуждение Всевышнего. Ему ведомо, что душа твоя чернее сверх всех моих представлений.
Он долго так говорил — спокойно и сурово. Хоптон сжался в клубок от ужаса. В конце Тухи сказал:
— Кажется ясно, Хоптон, что тебе не получить прощения, обращаясь прямо к Всевышнему. Только чистый сердцем может возвести храм. Ты должен пройти много ступеней смиренного искупления, прежде чем достигнешь верхней. Прежде чем оправдать себя в глазах Господа, ты должен оправдаться перед людьми. Этому зданию не суждено быть храмом, оно предназначено стать обителью человеческого милосердия. Например, приютом для дефективных детей.
Хоптон Стоддард сдался не сразу.
— Позже, Эллсворт, позже, — ныл он. — Дай мне время. — Он согласился подать в суд на Рорка, как предложил Тухи, чтобы возместить стоимость переделок, а после решить, каких именно переделок.
— Не удивляйся тому, что я буду писать или говорить на эту тему, — сказал ему Тухи на прощание. — Я вынужден иной раз сказать неправду. Я должен оградить свою репутацию от позора, виной которому не я, а ты, мой друг. Вспомни, что ты поклялся никогда не разглашать, кто посоветовал тебе нанять Рорка.