Она стояла словно воплощение оскорбления и издевки над всем, что творилось внизу. Ее платье цвета воды, нежно-голубого цвета, слишком простое и дорогое, его складки, напоминавшие хрустальные грани, ее тонкие каблуки, широко расставленные среди гальки, волны ее волос, подчеркнутая хрупкость всего ее облика на фоне неба — все это как бы подразумевало утонченную прохладу садов и гостиных, из которых она пришла сюда.
Она глянула вниз. Ее глаза остановились на ярко-рыжих волосах человека, который поднял голову и взглянул на нее.
Она стояла неподвижно, потому что ее первым ощущением было, будто до нее кто-то дотронулся — словно тихонько ударил по лицу. Она неловко отвела одну руку назад, широко растопырив пальцы, словно упершись ими в стену. Она знала, что не сможет двигаться до тех пор, пока он не отпустит ее.
Она видела его рот и молчаливое презрение, сквозившее в форме губ, его исхудалые, впалые щеки, холодный и чистый блеск его глаз, в которых не было ни капли жалости. Она знала, что это самое прекрасное лицо из всех, что ей когда-либо доводилось видеть, потому что оно было живым воплощением силы как таковой. Она почувствовала в себе вспышку гнева, протеста, сопротивления и… удовольствия. Он стоял и смотрел на нее снизу вверх, и это был не просто взгляд, а утверждение прав собственника. Доминик подумала, что нужно заставить себя придать лицу выражение, которое послужило бы достойным ответом этому наглецу. Но вместо этого она смотрела на его загорелые руки, покрытые каменной пылью, на мокрую рубашку, прилипшую к ребрам, на его длинные ноги. Она вспомнила те мужские статуи, которые так любила: «Интересно, как он выглядит обнаженный?» Он смотрел на нее, как будто зная, о чем она думает.
Она осознала, что неожиданно у нее появилась цель в жизни — беззаветно ненавидеть этого человека.
Доминик пошевелилась первой. Она повернулась и пошла прочь. Она увидела управляющего каменоломней впереди на тропинке и взмахнула рукой. Управляющий проворно устремился к ней.
— Мисс Франкон! — воскликнул он. — Не верю своим глазам! Здравствуйте, мисс Франкон.
Она надеялась, что тот человек внизу услышит эти слова. Первый раз в жизни она радовалась тому, что она — мисс Франкон, гордилась положением и влиятельностью своего отца и тем, что тот человек внизу — простой рабочий, собственность владельца этого места, а она почти владелица.
Вся фигура управляющего выражала почтение. Она улыбнулась и сказала:
— Я полагаю, что унаследую когда-нибудь эту каменоломню, и решила, что стоит время от времени проявлять к ней интерес.
Управляющий пригласил ее последовать за ним по тропинке и начал показывать ей свои владения, объясняя, в чем состоит работа. Она прошла за ним далеко — до противоположной стороны карьера. Спустилась в пыльную зеленую лощину к рабочим ангарам, осмотрела загадочные механизмы. Потратив на все это уйму времени, она пошла назад, теперь уже одна, вниз по краю гранитной чаши.
Она узнала его издалека и продолжала наблюдать за ним до тех пор, пока не подошла совсем близко. Он работал. Она заметила, что прядь его рыжих волос упала на лицо и вздрагивает в такт отбойному молотку. Она с надеждой подумала, что вибрирующий инструмент причиняет ему боль — боль всему его телу, внутри и снаружи.
Когда Доминик оказалась прямо над ним, он поднял голову и взглянул на нее, хотя ей казалось, что он не заметил ее появления. Он взглянул вверх, как будто рассчитывал увидеть ее там, как будто знал, что она вернется. Она увидела подобие улыбки, которая была даже более обидной, чем слова. Он продолжал смотреть ей в лицо с оскорбительным высокомерием, он не двигался, не сделал ей уступки — не отвернулся, чтобы тем самым признать, что не имеет права так смотреть на нее. Он не просто присвоил его себе, а сказал без всяких слов, что она сама дала ему это право.
Она резко отвернулась и двинулась по скалистому склону подальше от карьера.
Не глаза его, не рот вспоминались ей, а руки. Весь смысл этого дня запечатлелся в ее памяти как бы в виде одного мгновения, когда он стоял, опершись одной рукой о гранит. Она снова увидела эту картину: его ногти впаяны в камень, длинные пальцы продолжают прямые линии сухожилий, что раскинулись веером от запястья до суставов этих пальцев. Она думала о нем, но перед глазами все время стояла эта картина — его рука на граните. Это пугало ее, но почему — она объяснить не могла.
«Он всего лишь простой рабочий, — думала она, — наемный рабочий, выполняющий работу каторжника». Она думала об этом, сидя перед зеркальной полкой своего туалетного столика. Она смотрела на хрустальные предметы, лежащие напротив нее. Они были похожи на ледяные статуи и словно напоминали о ее собственной холодно-утонченной хрупкости. Она думала о его мускулистом теле, о его одежде, насквозь пропитанной пылью и потом, о его руках. Она мысленно обостряла контраст между ним и собой, потому что это унижало ее. Она откинула голову и закрыла глаза. Доминик вспомнила о тех достойных людях, которым отказала. И еще — о том рабочем в карьере. Она поняла, что сломлена, — но не тем, кто сумел бы вызвать ее восхищение, а человеком, которого она презирает. Она уронила голову на руки — эта мысль внушила ей такое наслаждение, что силы оставили ее.