Зазвонил телефон.
Но не звонок нарушил наступившее было взаимопонимание; его нарушила та радость, с которой Китинг вскочил и побежал к телефону. Она слышала его голос через открытую дверь — голос, в котором звучало почти неприличное облегчение.
— Алло?.. О, Эллсворт!.. Нет, ничего… свободен как жаворонок. Конечно, приходи, приходи прямо сейчас… Жду!
— Это Эллсворт, — объяснил он, вернувшись в гостиную. В голосе его звучали радость и нахальство. — Он хочет заглянуть к нам.
Она промолчала.
Он занялся пепельницами, в которых были лишь спичка или окурок; собрал газеты, подкинул в камин полено, которое было совсем не нужно, включил свет. Он насвистывал мелодию из только что вышедшей на экран оперетты.
Услышав звонок, он побежал открывать.
— Как мило, — произнес Тухи входя. — Огонь в камине, и вы только вдвоем. Привет, Доминик. Надеюсь, я не очень не вовремя.
— Привет, Эллсворт, — ответила она.
— Ты всегда вовремя, — сказал Китинг. — Не могу выразить, как я рад, что вижу тебя. — Он подвинул стул к огню. — Усаживайся, Эллсворт. Что будешь пить? Знаешь, когда я услышал твой голос по телефону… мне захотелось прыгать и тявкать, как щенку.
— Однако не стоит вилять хвостом, — заметил Тухи. — Нет, я ничего не буду, спасибо. А как ты, Доминик?
— Как и год назад, — ответила она.
— Но не как два года назад?
— Нет.
— А что мы делали в это время два года назад? — беспечно спросил Китинг.
— Вы не были женаты, — пояснил Тухи. — Доисторический период. Подождите… что же тогда было? Думаю, что был только что достроен храм Стоддарда.
— А… — протянул Китинг. Тухи спросил:
— Ты слышал что-нибудь о своем приятеле Рорке, Питер?
— Нет. По-моему, он не работает уже год или больше. На этот раз с ним покончено.
— Да, и я так думаю… Что же ты поделывал, Питер?
— Ничего особенного… А, я только что прочел «Доблестный камень в мочевом пузыре».
— Понравилось?
— Да! Знаешь, я думаю, это очень важная книга. Ведь это правда, что свободной воли как таковой не существует. Мы не можем изменить ни самих себя, ни того, чем занимаемся. Это не наша вина. Никого нельзя ни в чем винить. Все это заложено в нашем происхождении и… и в наших железах. Если ты добр, это не твоя заслуга — тебе повезло с железами.
Если ты добр, это не твоя заслуга — тебе повезло с железами. Если ты мерзавец, никто не может тебя наказать — просто тебе не повезло, вот и все. — Он проговорил это с вызовом, с горячностью, не соответствующей литературной дискуссии. Он не смотрел на Тухи и Доминик.
— По существу правильно, — подтвердил Тухи. — Но тем не менее, если обратиться к логике, не следует думать о наказании мерзавцев. Они претерпели не за свою вину, они несчастны и недостаточно одарены и, вероятно, заслуживают какой-то компенсации, даже вознаграждения.
— Господи… да! — вскричал Китинг. — Это… это логично.
— И справедливо, — добавил Тухи.
— Ты широко пользуешься «Знаменем», когда тебе это нужно, Эллсворт? — спросила Доминик.
— Это ты о чем?
— О «Доблестном камне в мочевом пузыре».
— А… Нет, не могу сказать, что пользуюсь. Не совсем. Всегда находятся такие, кто не может оценить.
— О чем вы толкуете? — спросил Китинг.
— Профессиональный треп, — сказал Тухи. Он протянул руки к огню, игриво сгибая пальцы. — Кстати, Питер, ты что-нибудь предпринимаешь насчет Стоунриджа?
— Черт бы его подрал, — в сердцах сказал Китинг.
— А в чем дело?
— Ты знаешь, в чем дело. Ты знаешь этого ублюдка лучше, чем я. Такой проект сейчас, когда он как манна небесная, и чтобы им распоряжался этот сукин сын Винанд!
— А чем плох мистер Винанд?
— О, оставь, Эллсворт! Ты же отлично знаешь, что, если бы на его месте был кто-нибудь другой, я получил бы этот подряд просто так. — Он щелкнул пальцами. — Мне не надо было бы даже спрашивать, заказчики сами пришли бы ко мне. Особенно если бы знали, что такой архитектор, как я, сидит практически на бобах, учитывая, как могла бы работать наша контора. Но мистер Гейл Винанд! Можно подумать, он святейший лама и его может осквернить воздух, которым дышат архитекторы!
— Я полагаю, ты пытался?
— Ох, не надо об этом. Меня мутит от этого. Я думаю, что потратил долларов триста, чтобы накормить обедами и напоить всякую шушеру, которая заверяла, что может устроить свидание с ним. А получил только похмелье. Думаю, легче встретиться с Папой Римским.
— Полагаю, ты хочешь получить Стоунридж?
— Ты что, дразнишь меня, Эллсворт? Да я отдал бы за это свою правую руку.
— Вряд ли это было бы разумно. Тогда ты не смог бы выполнить ни одного чертежа или даже сделать вид. Предпочтительнее отделаться чем-нибудь менее уязвимым.
— Я отдал бы свою душу.
— Отдал бы, Питер? — спросила Доминик.
— Что ты задумал, Эллсворт? — резко сказал Китинг.
— Всего лишь практическое предположение, — ответил Тухи. — Кто был твоим самым эффективным поставщиком, кому ты обязан своими лучшими подрядами в прошлом?
— Господи, полагаю, что Доминик.
— Правильно. А раз ты не можешь попасть к Винанду, и вряд ли тебе это помогло бы, даже если бы ты добился свидания, не считаешь ли ты, что Доминик как раз тот человек, который мог бы убедить его?
Китинг уставился на него:
— Ты с ума сошел, Эллсворт?