Итак, с самого начала ухаживания я стреножил Пейсли Фиша и привязал к
столбу. У каждого из нас была своя система, как коснуться слабых мест
женского сердца. Пейсли, тот стремился парализовать их рассказами о
необыкновенных событиях, пережитых им лично или известных ему из газет.
Мне кажется, что он заимствовал этот метод покорения сердец из одной
шекспировской пьесы под названием «Отелло», которую я как-то видел. Там один
чернокожий пичкает герцогскую дочку разговорным винегретом из Райдера
Хаггарда, Лью Докстейдера и доктора Паркхерста и таким образом получает то,
что надо. Но подобный способ ухаживания хорош только на сцене.
А вот вам мой собственный рецепт, как довести женщину до такого
состояния, когда про нее можно сказать: «урожденная такая-то». Научитесь
брать и держать ее руку — и она ваша. Это не так легко. Некоторые мужчины
хватают женскую руку таким образом, словно собираются отодрать ее от плеча,
так что чуешь запах арники и слышишь, как разрывают рубашка на бинты.
Некоторые берут руку, как раскаленную подкову, и держат ее далеко перед
собой, как аптекарь, когда наливает в пузырек серную кислоту. А большинство
хватает руку и сует ее прямо под нос даме, как мальчишка бейсбольный мяч,
найденный в траве, все время напоминая ей, что рука у нее торчит из плеча.
Все эти приемы никуда не годятся.
Я укажу вам верный способ.
Видали вы когда-нибудь, как человек крадется на задний двор и поднимает
камень, чтобы запустить им в кота, который сидит на заборе и смотрит на
него? Человек делает вид, что в руках у него ничего нет, и что он не видят
кота, и что кот не видит его. В этом вся суть. Следите, чтобы эта самая рука
не попадалась женщине на глаза. Не давайте ей понять, что вы думаете, что
она знает, будто вы имеете хоть малейшее представление о том, что ей
известно, что вы держите ее за руку. Таково было правило моей тактики. А что
касается пейслевских серенад насчет военных действий и несчастных случаев,
так он с таким же успехом мог читать ей расписание поездов,
останавливающихся в Оушен-Гроув, штат Нью-Джерси.
Однажды вечером, когда я появился у скамейки раньше Пейсли на целую
перекурку, дружба моя на минуту ослабла, и я спрашиваю миссис Джессап, не
думает ли она, что букву Х легче писать, чем букву Д. Через секунду ее
голова раздробила цветок олеандра у меня в петлице, и я наклонился и… и
ничего.
— Если вы не против, — говорю я вставая, — то мы подождем Пейсли и
закончим при нем. Я не сделал еще ничего бесчестного по отношению к нашей
дружбе, а это было бы не совсем добросовестно.
— Мистер Хикс, — говорит миссис Джессап, как-то странно поглядывая на
меня в темноте. — Если бы не одно обстоятельство, я попросила бы вас
отчалить и не делать больше визитов в мой дом.
Я не сделал еще ничего бесчестного по отношению к нашей
дружбе, а это было бы не совсем добросовестно.
— Мистер Хикс, — говорит миссис Джессап, как-то странно поглядывая на
меня в темноте. — Если бы не одно обстоятельство, я попросила бы вас
отчалить и не делать больше визитов в мой дом.
— А что это за обстоятельство, сударыня?
— Вы слишком хороший друг, чтобы стать плохим мужем, — говорят она.
Через пять минут Пейсли уже сидел с положенной ему стороны от миссис
Джессап.
— В Силвер-Сити летом девяносто восьмого года, — начинает он, — мне
привелось видеть в кабаке «Голубой свет», как Джим Бартоломью откусил
китайцу ухо по той причине, что клетчатая сатиновая рубаха, которая… Что
это за шум?
Я возобновил свои занятия с миссис Джессап как раз с того на чем мы
остановились.
— Миссис Джессап, — говорю я, — обещала стать миссис Хикс. Вот еще одно
тому подтверждение.
Пейсли обвил свои ноги вокруг ножки скамейки и вроде как застонал.
— Лем, — говорит он, — семь лет мы были друзьями. Не можешь ли ты
целовать миссис Джессап потише? Я бы сделал это для тебя.
— Ладно, — говорю я, — можно и потише.
— Этот китаец, — продолжает Пейсли, — был тем самым, что убил человека
по фамилии Маллинз весной девяносто седьмого года, и это был…
Пейсли снова прервал себя.
— Лем, — говорит он, — если бы ты был настоящим другом, ты бы не
обнимал миссис Джессап так крепко. Ведь прямо скамья дрожит. Помнишь, ты
говорил, что предоставишь мне равные шансы, пока у меня останется хоть один.
— Послушайте, мистер, — говорит миссис Джессап, повертываясь к Пейсли,
— если бы вы через двадцать пять лет попали на нашу с мистером Хиксом
серебряную свадьбу, как вы думаете, сварили бы вы в своем котелке, который
вы называете головой, что вы в этом деле с боку припека? Я вас долго
терпела, потому что вы друг мистера Хикса, но, по-моему, пора бы вам надеть
траур и убраться подальше.
— Миссис Джессап, — говорю я, не ослабляя своей жениховской хватки, —
мистер Пейсли — мой друг, и я предложил ему играть в открытую и на равных
основаниях, пока останется хоть один шанс.
— Шанс! — говорит она. — Неужели он думает, что у него есть шанс?
Надеюсь, после того, что он видел сегодня, он поймет, что у него есть шиш, а
не, шанс.
Короче говоря, через месяц мы с миссис Джессап сочетались законным
браком в методистской, церкви в Лос-Пиньос, и весь город сбежался поглядеть
на это зрелище.
Когда мы стали плечом к плечу перед проповедником и он начал было
гнусавить свои ритуалы и пожелания, я оглядываюсь и не нахожу Пейсли.
— Стой! — говорю я проповеднику. — Пейсли нет. Надо подождать Пейсли.
Раз дружба, так дружба навсегда, таков Телемак Хикс, — говорю я.