Я прожарился куда больше тех
цыплят, что подают в ресторане по срочным заказам. От дыма и огня я дважды
кидался на пол и чуть-чуть не посрамил Херкимера, но пожарные помогли мне,
пустив небольшую струйку воды, и я добрался до комнаты миссис Сэмпсон. Она
от дыма лишилась чувств, так что я завернул ее в одеяло и взвалил на плечо.
Ну ясно, пол не был так уж поврежден, как мне говорили, а то разве бы он
выдержал? И думать нечего!
Я оттащил ее на пятьдесят ярдов от дома и уложил на траву. Тогда,
конечно, все остальные двадцать два претендента на руку миссис Сэмпсон
столпились вокруг с ковшиками воды, готовые спасать ее. Тут прибежал и
мальчишка с льняным семенем.
Я раскутал голову миссис Сэмпсон. Она открыла глаза и говорит:
— Это вы, мистер Пратт?
— Т-с-с, — говорю я. — Не говорите, пока не примете лекарство.
Я обвиваю ее шею рукой и тихонько поднимаю ей голову, а другой рукой
разрываю пакет с льняным семенем; потом со всей возможной осторожностью я
склоняюсь над ней и пускаю несколько семян в наружный уголок ее глаза.
В этот момент галопом прилетает деревенский доктор, фыркает во все
стороны, хватает миссис Сэмпсон за пульс и интересуется, что собственно
значат мои идиотские выходки.
— Видите ли, клистирная трубка, — говорю я, — я не занимаюсь постоянной
врачебной практикой, но тем не менее могу сослаться на авторитет.
Принесли мой пиджак, и я вытащил справочник.
— Посмотрите страницу сто семнадцать, — говорю я. — Удушение от
вдыхания дыма или газа. Льняное семя в наружный угол глаза, не так ли? Я не
сумею сказать, действует ли оно как поглотитель дыма, или побуждает к
действию сложный гастрогиппопотамический нерв, но Херкимер его рекомендует,
а он был первым приглашен к пациентке. Если хотите устроить консилиум, я
ничего не имею против.
Старый доктор берет книгу и рассматривает ее с помощью очков и
пожарного фонаря.
— Послушайте, мистер Пратт, — говорит он, — вы, очевидно, попали не на
ту строчку, когда ставили свой диагноз. Рецепт от удушья гласит: «Вынесите
больного как можно скорее на свежий воздух и положите его на спину,
приподняв голову», а льняное семя — это средство против «пыли и золы,
попавших в глаз», строчкой выше. Но в конце концов…
— Послушайте, — перебивает миссис Сэмпсон, — мне кажется, я могу
высказать свое мнение на этом консилиуме. Так знайте, это льняное семя
принесло мне больше пользы, чем все лекарства в моей жизни.
А потом она поднимает голову, снова опускает ее мне на плечо и говорит:
«Положите мне немножко и в другой глаз, Санди, дорогой».
Так вот, если вам придется завтра или когда-нибудь в другой раз
остановиться в Розе, то вы увидите замечательный новенький ярко-желтый дом,
который украшает собою миссис Пратт, бывшая миссис Сэмпсон.
И если вам
придется ступить за его порог, вы увидите на мраморном столе посреди
гостиной «Херкимеров справочник необходимых познаний», заново переплетенный
в красный сафьян и готовый дать совет по любому вопросу, касающемуся
человеческого счастья и мудрости».
———————————————————-
1) — Речь идет о стихотворениях старинного персидского поэта XI в.
Омара Хайама.
2) — Псевдоним (франц.).
Пимиентские блинчики
Перевод М. Урнова
Когда мы сгоняли гурт скота с тавром «Треугольник-О» в долине Фрио,
торчащий сук сухого мескита зацепился за мое деревянное стремя, я вывихнул
себе ногу и неделю провалялся в лагере.
На третий день моего вынужденного безделья я выполз к фургону с
провизией и беспомощно растянулся под разговорным обстрелом Джедсона Одома,
лагерного повара Джед был рожден для монологов, но судьба, как всегда,
ошиблась, навязав ему профессию, в которой он большую часть времени был
лишен аудитории.
Таким образом, я был манной небесной в пустыне вынужденного молчания
Джеда.
Своевременно во мне заговорило естественное для больного желание поесть
чего- нибудь такого, что не входило в опись нашего пайка. Меня посетили
видения матушкиного буфета, «что сладостны, как первая любовь, источник
горьких сожалений», и я спросил.
— Джед, ты умеешь печь блинчики?
Джед отложил свой шестизарядный револьвер, которым собирался постучать
антилопью отбивную, и встал надо мною, как мне показалось, в угрожающей
позе. Впечатление его враждебности еще более усилилось, когда он устремил на
меня холодный и подозрительный взгляд своих блестящих голубых глаз.
— Слушай, ты, — сказал он с явным, хотя и сдержанным гневом. — Ты
издеваешься или серьезно? Кто-нибудь из ребят рассказывал тебе про этот
подвох с блинчиками?
— Что ты, Джед, я серьезно, я бы, кажется, променял свою лошадь и седло
на горку масленых поджаристых блинчиков с горшочком свежей новоорлеанской
патоки. А разве была какая-нибудь история и блинчиками?
Джед сразу смягчился, увидев, что я говорю без намеков. Он притащил из
фургона какие-то таинственные мешочки и жестяные баночки и сложил их в тени
куста, под которым я примостился. Я следил, как он начал не спеша
расставлять их и развязывать многочисленные веревочки.
— Нет, не история, — сказал Джед, продолжав свое дело, — просто
логическое несоответствие между мной, красноглазым овчаром из лощины
Шелудивого Осла и мисс Уиллелой Лирайт. Что ж, я, пожалуй, расскажу тебе.