Ответит он
вам? Попробуйте и убедитесь.
Какую пользу извлекал Айдахо из своей стихотворной книги, я точно не
знаю. Стоило ему открыть рот, и он уже прославлял своего винного агента, но
меня это мало в чем убеждало:
Этот Омар X. М., судя по тому, что просачивалось из его книжонки через
посредство Айдахо, представлялся мне чем-то вроде собаки, которая смотрит на
жизнь, как на консервную банку, привязанную к ее хвосту. Набегается до
полусмерти, усядется, высунет язык, посмотрит на банку и скажет:
«Ну, раз мы не можем от нее освободиться, пойдем в кабачок на углу и
наполним ее за мой счет».
К тому же он, кажется, был персом. А я ни разу не слышал, чтобы Персия
производила что-нибудь достойное упоминания, кроме турецких ковров и
мальтийских кошек.
В ту весну мы с Айдахо наткнулись на богатую жилу. У нас было правило
распродавать все в два счета и двигаться дальше. Мы сдали нашему подрядчику
золота на восемь тысяч долларов каждый, а потом направились в этот маленький
городок Розу, на реке Салмон, чтобы отдохнуть, поесть по-человечески и
соскоблить наши бороды.
Роза не была приисковым поселком. Она расположилась в долине и
отсутствием шума и распутства напоминала любой городок сельской местности. В
Розе была трехмильная трамвайная линия, и мы с Айдахо целую неделю катались
в одном вагончике, вылезая только на ночь у отеля «Вечерняя заря». Так как
мы и много поездили, и были теперь здорово начитаны, мы вскоре стали вхожи в
лучшее общество Розы, и нас приглашали на самые шикарные и бонтонные вечера.
Вот на одном таком благотворительном вечере-конкурсе на лучшую
мелодекламацию и на большее количество съеденных перепелов, устроенном в
здании муниципалитета в пользу пожарной команды, мы с Айдахо и встретились
впервые с миссис Д. Ормонд Сэмпсон; королевой общества Розы.
Миссис Сэмпсон была вдовой и владетельницей единственного в городе
двухэтажного дома. Он был выкрашен в желтую краску, и, откуда бы на него ни
смотреть, он был виден так же ясно, как остатки желтка в постный день в
бороде ирландца. Двадцать два человека, кроме меня и Айдахо, заявляли
претензии на этот желтый домишко.
Когда ноты и перепелиные кости были выметены из залы, начались танцы.
Двадцать три поклонника галопом подлетели к миссис Сэмпсон и пригласили ее
танцевать. Я отступился от тустепа и попросил разрешения сопровождать ее
домой. Вот здесь-то я и показал себя.
По дороге она говорит:
— Ax, какие сегодня прелестные и яркие звезды, Мистер Пратт!
— При их возможностях, — говорю я, — они выглядят довольно симпатично.
Вот эта, большая, находится от нас на расстоянии шестидесяти шести
миллиардов миль. Потребовалось тридцать шесть лет, чтобы ее свет достиг до
нас. В восемнадцатифутовый телескоп можно увидеть сорок три миллиона звезд,
включая и звезды тринадцатой величины, а если какая-нибудь из этих последних
сейчас закатилась бы, вы продолжали бы видеть ее две тысячи семьсот лет.
Потребовалось тридцать шесть лет, чтобы ее свет достиг до
нас. В восемнадцатифутовый телескоп можно увидеть сорок три миллиона звезд,
включая и звезды тринадцатой величины, а если какая-нибудь из этих последних
сейчас закатилась бы, вы продолжали бы видеть ее две тысячи семьсот лет.
— Ой! — говорит миссис Сэмпсон. — А я ничего об этом не знала. Как
жарко… Я вся вспотела от этих танцев.
— Не удивительно, — говорю я, — если принять во внимание, что у вас два
миллиона потовых желез и все они действуют одновременно. Если бы все ваши
потопроводные трубки длиной в четверть дюйма каждая присоединить друг к
другу концами, они вытянулись бы на семь миль.
— Царица небесная! — говорит миссис Сэмпсон. — Можно подумать, что вы
описываете оросительную канаву, мистер Пратт. Откуда у вас все эти ученые
познания?
— Из наблюдений, — говорю я ей. — Странствуя по свету, я не закрываю
глаз.
— Мистер Пратт, — говорит она, — я всегда обожала культуру. Среди
тупоголовых идиотов нашего города так мало образованных людей, что истинное
наслаждение побеседовать с культурным джентльменом. Пожалуйста, заходите ко
мне в гости, когда только вздумается.
Вот каким образом я завоевал расположение хозяйки двухэтажного дома.
Каждый вторник и каждую пятницу, по вечерам, я навещал ее и рассказывал ей о
чудесах вселенной, открытых, классифицированных и воспроизведенных с натуры
Херкимером. Айдахо и другие донжуаны города пользовались каждой минутой
остальных дней недели, предоставленных в их распоряжение.
Мне было невдомек, что Айдахо пытается воздействовать на миссис Сэмпсон
приемами ухаживания старикашки X. М., пока я не узнал об этом как-то
вечером, когда шел обычным своим путем, неся ей корзиночку дикой сливы. Я
встретил миссис Сэмпсон в переулке, ведущем к ее дому. Она сверкала глазами,
а ее шляпа угрожающе накрыла одну бровь.
— Мистер Пратт, — начинает она, — этот мистер Грин, кажется, ваш
приятель?
— Вот уже девять лет, — говорю я.
— Порвите с ним, — говорит она, — он не джентльмен.
— Поймите, сударыня, — говорю я, — он обыкновенный житель гор, которому
присуще хамство и обычные недостатки расточителя и лгуна, но никогда, даже в
самых критических обстоятельствах, у меня не хватало духа отрицать его
джентльменство. Вполне возможно, что своим мануфактурным снаряжением,
наглостью и всей своей экспозицией он противен глазу, но по своему нутру,
сударыня, он так же не склонен к низкопробному преступлению, как и к
тучности. После девяти лет, проведенных в обществе Айдахо, — говорю я, — мне
было бы неприятно порицать его и слышать, как его порицают другие.
— Очень похвально, мистер Пратт, что вы вступаетесь за своего друга, —
говорит миссис Сэмпсон, — но это не меняет того обстоятельства, что он
сделал мне предложение, достаточно оскорбительное, чтобы возмутить
скромность всякой женщины.