Позже мы слышали, что его до смерти искусал бешеный лось около
Саус-Бенд, штат Иидиана, куда он отправился, чтобы забыть цивилизовааннй
мир». Выслушав это, мистер Редрут отвернулся от Людей и, как мы уже знаем,
стал отшельником.
— Мой рассказ, — заключил молодой человек, имевший; агентство, — может
быть, лишен литературных достоинств, но я хочу в нем показать, что девушка
осталась верной. В сравнении с истинной любовью она ни во, что не ставила
богатство. Я так восхищаюсь прекрасным; полом, и верю ему, что иначе думать
не могу.
Рассказчик умолк, искоса взглянув в угол, где сидела пассажирка.
Затем судья Менефи попросил Билдеда Роза выступить со своим рассказом в
соревновании на символическое яблоко. Сообщение кучера было кратким:
— Я не из тех живодеров, — сказал он, — которые все несчастья сваливают
на баб. Мое показание, судья, насчет рассказа, который вы спрашиваете, будет
примерно такое: Редрута сгубила лень. Если бы он сгреб за холку этого
Пегаса, который пытался его объехать, я дал бы ему до морде, да держал бы
Алису в стойле, и надел бы ей узду с наглазниками, все было бы в порядке.
Раз тебе приглянулась бабенка, так ради нее стоит постараться. «Пошли за
мной, когда опять понадоблюсь», — говорит Редрут, надевает свой стетсон и
сматывается. Он, может быть, думал, что это гордость, а по-нашему — лень.
Такая женщина станет бегать за мужчиной? «Пускай сам придет», — говорит себе
девочка; и я ручаюсь, что она, велит парню с мошной попятиться, а потом с
утра до ночи выглядывает из окошка, не идет ли ее разлюбезный с пустым
бумажником и пушистыми усами.
Редрут ждет, наверно, лет девять, не пришлет ли, она негра с
записочкой, с просьбой простить ее. Но она не шлет. «Штука не выгорела, —
говорит Редрут, — а я прогорел». И он берется за работенку отшельника и
отращивает бороду. Да, лень и борода — вот в чем зарыта собака. Лень и
борода друг без друга никуда. Слышала вы когда-нибудь, чтобы человек с
длинными волосами и бородой наткнулся на золотые россыпи? Нет. Возьмите хоть
герцога Молборо или этого жулика из «Стандард Ойл». Есть у них что-нибудь
подобное?
Ну, а эта Алиса так и не вышла замуж, клянусь дохлым мерином. Женись
Редрут на другой — может, и она вышла бы. Но он так и не вернулся. У ней
хранятся как сокровища все эти штучки, которые они называют любовными
памятками. Может быть, клок волос и стальная пластинка от корсета, которую
он сломал. Такого сорта товарец для некоторых женщин все равно что муж.
Верно, она так и засиделась в девках. И ни одну женщину я не виню в том, что
Редрут расстался с парикмахерскими и чистыми рубахами.
Следующим по порядку выступил пассажир, который не был ничем особенным.
Безыменный для нас, он совершает путь от Парадайза до Санрайз-Сити.
Но вы его увидите, если только огонь в камине не погаснет, когда он
откликнется на призыв судьи.
Но вы его увидите, если только огонь в камине не погаснет, когда он
откликнется на призыв судьи.
Худой, в рыжеватом костюме, сидит, как лягушка, обхватил руками ноги, а
подбородком уперся в колени. Гладкие, пенькового цвета волосы, длинный нос,
рот, как у сатира, с вздернутыми, запачканными табаком углами губ. Глаза,
как у рыбы; красный галстук с булавкой в форме подковы. Он начал дребезжащим
хихиканьем, которое постепенно оформилось в слова.
— Все заврались. Что? Роман без флердоранжа? Го, го! Ставлю кошелек на
парня с галстуком бабочкой и с чековой книжкой в кармане.
С расставанья у калитки? Ладно! «Ты никогда меня не любила, — говорит
Редрут яростно, — иначе ты бы не стала разговаривать с человеком, который
угощает тебя мороженым». — «Я ненавижу его, — говорит она, — я проклинаю его
таратайку. Меня тошнит от его первосортных конфет, которые он присылает мне
в золоченых коробках, обернутых в настоящие кружева; я чувствую, что могу
пронзить его копьем, если он поднесет мне массивный медальон, украшенный
бирюзой и жемчугом. Пропади он пропадом! Одного тебя люблю я». — «Полегче на
поворотах! — говорит Редрут. — Что я, какой-нибудь распутник из Восточных
штатов? Не лезь ко мне, пожалуйста. Делить тебя я ни с кем не собираюсь.
Ступай и продолжай ненавидеть твоего приятеля. Я обойдусь девочкой Никерсон
с авеню Б., жевательной резиной и поездкой в трамвае».
В тот же вечер заявляется Джон Унльям Крез, «Что? Слезы?» — говорит он,
поправляя свою жемчужную булавку. «Вы отпугнули моего возлюбленного, —
говорит Алиса рыдая. — Мне противен ваш вид». — «Тогда выходите за меня
замуж», — говорит Джон Уильям, зажигая сигару «Генри Клей». «Что! — кричит
она, негодуя, — выйти за вас? Ни за что на свете, — говорит она, — пока я не
успокоюсь и не смогу кое-что закупить, а вы не выправите разрешения на брак.
Тут рядом есть телефон: можно позвонить в канцелярию мэра».
Рассказчик сделал паузу, и опять раздался его циничный смешок.
— Поженились они? — продолжал он. — Проглотила утка жука? А теперь
поговорим о старике Редруте. Вот здесь, я считаю, вы тоже все ошиблись. Что
превратило его в отшельника? Один говорит: лень, другой говорит: угрызения
совести, третий говорит: пьянство. А я говорю: женщины. Сколько сейчас лет
старику? — спросил рассказчик, обращаясь к Билдеду Розу.
— Лет шестьдесят пять.
— Очень хорошо. Он хозяйничал здесь в своей отшельнической лавочке
двадцать лет. Допустим, что ему, было двадцать пять, когда он раскланялся у
калитки. Таким образом, от него требуется отчет за двадцать лет его жизни,
иначе ему крышка. На что же он потратил эту десятку и две пятерки? Я сообщу
вам свою мыслью. Сидел в тюрьме за двоеженство. Допустим, что у него была
толстая блондинка в Сен-Джо и худощавая брюнетка в Скиллет-Ридж и еще одна,
с золотым зубом, в долине Ко. Редрут запутался и угодил в тюрьму. Отсидел
свое, вышел и говорит: «Будь что будет, но юбок с меня хватит.