— Это он так сказал? — спросил Иларио, ухмыляясь. — Этот доктор даже не
видел его.
— Говори толком! — приказал Рейдлер. — Какого черта ты меня морочишь?
— Мак-Гайр, — спокойно сказал Иларио, — пил воду на галерейке, когда
этот доктор прибежал в комнату. Он сразу схватил меня и давай стучать по мне
пальцами — вот тут стучал и тут. — Иларио показал на грудь. — Я так я не
понял зачем. Потом он стал прикладываться ухом и все что-то слушал. Вот тут
слушал и тут. А зачем? Потом достал какую-то стеклянную палочку и сунул мне
в рот. Потом схватил меня за руку и начал ее щупать — вот так. И еще велел
мне считать тихим голосом двадцать, treinta, cuarenta (4). Кто его знает, —
закончил Иларио, — в недоумении разводя руками, — зачем он все это делал?
Может, хотел пошутить?
— Какие лошади дома? — только и спросил Рейдлер.
— Пайсано пасется за маленьким корралем, Senor.
— Оседлай его, живо!
Через несколько минут Рейдлер вскочил в седло и скрылся из виду.
Пайсано, недаром названный в честь этой невзрачной с виду, но быстроногой
птицы мчал во весь опор, пожирая ленты дорог, как макароны. Через два часа с
небольшим Рейдлер с невысокого холма увидел лагерь, раскинувшийся у излучины
Гвадалупы. С замиранием сердца, страшась услышать самое худшее, он подъехал
к лагерю, спешился и бросил поводья. В простоте душевной он уже считал себя
в эту минуту убийцей Мак-Гайра.
В лагере не было ни души, кроме повара, который, поджидая ковбоев к
ужину, раскладывая по тарелкам огромные куски жареной говядины и расставлял
на столе железные кружки для кофе. Рейдлер не решился сразу задать терзавший
его вопрос.
— Все благополучно в лагере, Пит? — неуверенно спросил он.
— Да так себе, — сдержанно отвечал Пит. — Два раза сидели без провизии.
Ураган наделал бед — облазили все заросли на сорок миль вокруг, пока собрали
скот. Мне нужен новый кофейник. Москиты в этом году совсем осатанели.
— А ребята как… все здоровы?
Пит не отличался оптимизмом. К тому же справляться о здоровье ковбоев
было не только явно излишне, но граничило со слюнтяйством. Странно было
слышать такой вопрос из уст хозяина.
— Тех что остались, не приходится по два раза звать к столу, проронил
он, наконец.
— Тех что остались? — хрипло повторял Рейдлер. Он невольно оглянулся,
ища глазами могилу Мак-Гайра. Ему уже мерещилась каменная белая плита, вроде
той, что он видел недавно на кладбище в Алабаме. Но он тут же опомнился,
сообразив, что это нелепо.
— Ну да, — сказал Пит. — Тех, что остались. В ковбойском лагере бывают
перемены — за два-то месяца. Кой-кого уже нет.
Рейдлер собрался с духом.
— А этот парень, которого я прислал сюда, — Мак-Гайр… Он не…
— Слушайте, — перебил его Пит, подымаясь во весь рост с толстым ломтем
кукурузного хлеба в каждой руке. — Как это у вас хватило совести прислать
такого больного парнишку в ковбойский лагерь? Этому вашему, доктору, который
не мог распознать; что малый уже одной ногой стоит в могиле, надо бы
спустить всю шкуру хорошей подпругой с медными пряжками.
А уж и боевой же
парень! Вы знаете, что он выкинул — скандал да и только! В первый же вечер
ребята решили посвятить его в «ковбойские, рыцари». Росс Харрис вытянул его
разок кожаными гетрами, и как вы думаете, что сделал этот несчастный
ребенок? Вскочил, чертенок эдакий, и вздул Росса Харгиса. Ну да, вздул Росса
Харриса. Всыпал ему, как надо. Выдал ему крепко, хорошую порцию. Росс встал
и тут же поплелся искать местечко, где бы снова прилечь. А этот Мак-Гайр
отошел в сторонку, повалился лицом в траву и стал харкать кровью,
кровохарканье — так это и называется, передайте вашему коновалу.
Восемнадцать часов по часам пролежал он так и — никто не мог сдвинуть его с
места. А потом Росс Харрис, который очень любит тех, кому удалось его
вздуть, взялся за дело и проклял всех докторов от Гренландии, до
Китайландии. Вдвоем с Джонсоном Зеленой Веткой они перетащили Мак-Гайра в
палатку и стали наперебой пичкать его сырым мясом и отпаивать виски.
Но у малого, как видно, не было охоты идти на поправку. Ночью он удрал
из палатки и опять зарылся в траву — а тут еще дождь моросил, «Катитесь! —
говорит он им. — Дайте мне спокойно помереть. Он сказал, что я обманщик и
симулянт. Ну, и отвяжитесь от меня!»
— Две недели провалялся он так, — продолжал повар, — словечка ни с кем
не сказал, а потом…
Топот, подобный удару грома, сотряс воздух, и два десятка молодых
кентавров, вылетев из зарослей, ворвались в лагерь.
— Пресвятые драконы и гремучие змеи! — заметавшись из стороны в
сторону, возопил повар. — Ребята оторвут мне голову, если я не подам им ужин
через три минуты.
Но глаза Рейдлера были прикованы к маленькому загорелому пареньку,
который, весело блестя зубами, соскочил с лошади у ярко горевшего костра. Он
не бил похож на Мак-Гайра, но все же…
Секунду спустя Рейдлер тряс ему руку, схватив другой рукой за плечо.
— Сынок, сынок, ну, как ты? — с трудом выговорил он.
— Поближе к земле, вы говорили? — заорал Мак-Гайр, стиснув руку
Рейдлера в стальном пожатии. — Я так и сделал — и вот, видите, здоров и силы
прибавилось.
И понял, признаться, какого шута горохового я из себя разыгрывал.
Спасибо, старина, что прогнали меня сюда! А здорово вышло со старым-то
филином? Я видел в окно, как он выбивал зорю на груди у этого мексиканского
парня.
— Что же ты молчал, собачья душа! — загремел скотовод — Почему не
сказал, что доктор тебя не осматривал?
— А, катитесь! Не морочьте мне голову, — проворчал Мак-Гайр, сразу
ощетинившись, как бывало. — Вы меня разве спрашивали? Вы произнесли свою
речь и вышвырнули меня вон, и я решил, что так тому и быть. Но знаете,
приятель, эти скачки с коровами — здорово занятная штука.