— Вы меня разве спрашивали? Вы произнесли свою
речь и вышвырнули меня вон, и я решил, что так тому и быть. Но знаете,
приятель, эти скачки с коровами — здорово занятная штука. И ребята тут
первый сорт — лучшая команда, с какой мне доводилось ездить. Вы мне
разрешите остаться здесь, старина?
Рейдлер вопросительно посмотрел на Росса Харгиса.
— Этот паршивец, — нежно сказал Росс, — самый лихой загонщик на все
ковбойские лагеря. А уж дерется так, что только держась,
———————————————————
1) — Старший объездчик (испан.).
2) — Хорошо? (испан.).
3) — Да, да, спасибо, сеньор (испан.).
4) — Тридцать, серок (испан.).
Купидон A La Carte
Перевод М. Лорие
— Женские наклонности, — сказал Джефф Питерс, после того как по этому
вопросу высказано было уже несколько мнений, — направлены обыкновенно в
сторону противоречий Женщина хочет того, чего у вас нет. Чем меньше
чего-нибудь есть, тем больше она этого хочет, Она любит хранить сувениры о
событиях, которых вовсе не было в ее жизни. Односторонний взгляд на вещи не
совместим с женским естеством.
— У меня несчастная черта, рожденная природой! и развитая
путешествиями, — продолжал Джефф, задумчиво поглядывая на печку сквозь свои
высоко задранные кверху ноги. — Я глубже смотрю на некоторые вещи, чем
большинство людей. Я надышался парами бензина, ораторствуя перед уличной
толпой почти во всех городах Соединенных Штатов. Я зачаровывал людей
музыкой, красноречием, проворством рук и хитрыми комбинациями, в то же время
продавая им ювелирные изделия, лекарства, мыло, средство для ращения волос и
всякую другую дрянь. И во время моих путешествий я, для развлечения, а
отчасти во искупление грехов, изучал женщин. Чтобы раскусить одну женщину,
человеку нужна целая жизнь; но начатки знания о женском поле вообще он может
приобрести, если посвятит этому, скажем, десять лет усердных и пристальных
занятий. Очень много полезного по этой части я узнал, когда работал на
Западе — с бразильскими брильянтами и патентованными растопками, — это после
моей поездки из Саванны, через хлопковый пояс, с дельбиевским невзрывающимся
порошком для ламп. То было время первого расцвета Оклахомы. Гатри рос в
центре этого штата, как кусок теста на дрожжах. Это был типичный городок
рожденный бумом: чтобы умыться, нужно было стать в очередь; если вы
засиживались в ресторане за обедом дольше десяти минут, к вашему счету
прибавляли за постой; если вы ночевали на полу в гостинице, утром вам
ставили в счет полный пансион.
По убеждениям моим и по природе я склонен везде разыскивать наилучшие
места для кормежки.
Я огляделся и нашел заведение, которое меня устраивало
как нельзя лучше. Это был ресторан-палатка, только что открытый семьей,
которая прибыла в город по следу бума. Они наскоро построили домик в котором
жили и готовили, и приткнули к нему палатку где и помещался собственно
ресторан. Палатка эта была разукрашена плакатами, рассчитанными на то, чтобы
вырвать усталого пилигрима, из греховных объятий пансионов и гостиниц для
приезжающих. «Попробуйте наше домашнее печенье», «Горячие пирожки с кленовым
сиропом, какие вы ели в детстве», «Наши жареные цыплята при жизни не
кукарекали» — такова была эта литература, долженствовавшая способствовать
пищеварению гостей. Я сказал себе, что надо будет бродячему сынку своей мамы
пожевать чего-нибудь вечером в этом заведении. Так оно и случилось. И
здесь-то я познакомился с Мэйми Дьюган.
Старик Дьюган — шесть футов, инднанского бездельника — проводил время
лежа на лопатках в качалке и вспоминая недород восемьдесят шестого года.
Мамаша Дьюган готовила, а Мэйми подавала.
Как только я увидел Мэйми, я понял, что во всеобщей переписи допустили
ошибку. В Соединенных Штатах была, конечно, только одна девушка! Подробно
описать ее довольно трудно. Ростом она была примерно с ангела, и у нее были
глаза, и этакая повадка. Если вы хотите знать, какая это была девушка, вы их
можете найти целую цепочку, — она протянулась от Бруклинского моста на запад
до самого здания суда в Каунсил-Блафс, штат Индиана. Они зарабатывают себе
на жизнь, работая в магазинах, ресторанах, на фабриках и в конторах. Они
происходят по прямой линии от Евы, и они-то и завоевали права женщины, а
если вы вздумаете эти права оспаривать, то имеете шанс получить хорошую
затрещину. Они хорошие товарищи, они честны и свободны, они нежны, и дерзки
и смотрят жизни прямо в глаза. Они встречались с мужчиной лицом к лицу и
пришли к выводу, что существо это довольно жалкое. Они убедилась, что
описания мужчины, имеющиеся романах для железнодорожного чтения и рисующие
его сказочным принцем, не находят себе подтверждения в действительности.
Вот такой девушкой и была Мэйми. Она вся переливалась жизнью, весельем
и бойкостью; с гостями за словом в карман не лазила; помереть можно было со
смеху, как она им отвечала! Я не люблю производить раскопки в недрах личных
симпатий. Я придерживаюсь теории, что противоречия и несуразности
заболевания, известного под названием любовь, дело такое же частное и
персональное, как зубная щетка. По-моему, биографии сердец должны находить
себе место рядом с историческими романами из жизни печени только на
журнальных страницах, отведенных для объявлений. Поэтому вы мне простите,
если я не представлю вам полного прейскуранта тех чувств, которые я питал к
Мэйми.
Скоро я обзавелся привычкой регулярно являться в палатку в регулярное
время, когда там поменьше народа. Мэйми подходила ко мне, улыбаясь, в черном
платьице и белом переднике, и говорила: «Алло, Джефф, почему не пришли в
положенное время? Нарочно опаздываете, чтобы всех беспокоить?
Жареные-цыплята-бифштекс-свиныеотбивные-яичница-с-ветчиной — и так далее.