Чертанов, запыхавшийся от стремительной пробежки, тяжело дышал, не произнося ни слова. Весь запал исчерпался вместе с первыми фразами.
— Так чего там у тебя?.. — поморщился Колобков. — Рожай давай, у нас последние минуты на исходе. Деды нам помогут чем-нибудь?
Отдышавшись, Чертанов ответил, что да помогут. А потом сказал, чем именно.
Колобков побледнел. Колобков покраснел. Колобков приобрел сходство с лопающимся от сока томатом.
А потом Колобков взорвался криком и бранью.
— ЧТО-О-О-О-О?!!!! — взревел он так, что вздрогнули даже гребцы на юберийских триремах. — Вы в любой момент могли снова вернуться обратно на Землю?!!! Вы чертовы уроды, вы чертовы уроды, вы ЧЕРТОВЫ УРОДЫ-Ы-Ы-Ы-Ы-Ы!!!
Колобков орал и скандалил, он топал ногами и потрясал кулаками. Он никак не мог успокоиться. Его уже не заботили ни юберийские триремы, ни «роскинго», нависшие над палубой «Чайки», ни солдаты, поднявшие наизготовку луки. Его волновало только одно — проклятые старикашки, которых надо срочно, немедленно, сию же минуту вышвырнуть за борт!
Чертанов, Фабьев и Грюнлау повисли на разбушевавшемся капитане, но тот все равно никак не успокаивался. Брызгая слюной, он вновь потребовал от телохранителей немедленно пристрелить мудрецов. Всех троих и прямо сейчас! Гена с Валерой растерянно замялись, прекрасно понимая, что приказ трудноосуществимый.
— Шеф, мы… — пробасил Гена.
Закончить он не успел. С носовой палубы послышался протяжный звук, похожий на китовую песню. Небо из голубого стало многоцветным, как мыльный пузырь. Вокруг яхты на миг высветилась огромная окружность.
Гребцы на юберийских триремах закричали в страхе. Наместник Эскадры резко махнул рукой, повелевая обрубить держащие концы «роскинго». Маг Козима побледнел, делая шаг назад, его уста шевельнулись, готовые исторгнуть очередное Имя…
А потом все исчезло.
«Чайку» тряхнуло, словно девятым валом, земляне попадали кто куда, не в силах удержаться на ногах. И их взору предстало… солнце.
На небе вновь появилось солнце. Воздух перестал светиться сам по себе.
Более того, кроме солнца появился и горизонт. Океан перестал быть бесконечным. Небо вновь сошлось с сушей.
А у всех предметов появились тени.
Значит, это уже не Эйкр.
— Мы что, дома?.. — прошептал Чертанов, неверяще оглядываясь вокруг.
— Мы — дома, — пробурчал невесть как оказавшийся рядом Бальтазар.
— Насчет вас не знаю.
— Я предлагаю навестить наших старых друзей! — радостно улыбнулся Мельхиор. — Кажется, они должны быть где-то в этом мире!
— А я предлагаю выпить чаю! — поддержал его Каспар. — У кого сахар? У кого… хррр-пс-пс-пс…
Колобков вздохнул и поскреб лысину.
— Кажись, и правда вернулись, — задумчиво произнес он. — Только вот куда?
«Чайку» по-прежнему окружают морские просторы. Хотя и неизвестно, какие именно. У Чертанова на миг замерло сердце — он сообразил, что мудрецы вполне могли зашвырнуть их и не на Землю, а… да куда угодно. Море — везде море. Вдалеке видна темная полоска земли, но что это за земля?
Однако уже через несколько секунд страх исчез. Фабьев заметил вдали судно. Небольшой прогулочный теплоход, идущий под украинским флагом.
— «Тарас Шевченко» называется, — произнес штурман, глядя в бинокль. — Все, Иваныч, отдыхаем. Мы в Черном море.
— Значит, таки вернулись, — произнес Колобков, благодушно ухмыляясь. — А что там за берег виднеется?
— Не видать пока.
— Петрович, а ты не видишь?
— Не, не вижу, — повернул голову боком Угрюмченко.
— Ну так чего сидишь? Слетай, да посмотри, орел ты наш!
— Ладно… Иваныч, слышь, а это что за дела-то?! — возмутился беркут.
— Что такое?
— Мы, значит, домой вернулись, на родину?
— Так.
— А я что же, получается, так птицей и останусь?! А родным это как же мне на глаза показаться?! А мужики чего скажут, если меня в перьях увидят?!
— Знаешь, Петрович, ты на эту тему сам думай, — рассудительно произнес Колобков. — Я вот на тех островах тоже много чего потерял. Ногу… тещу… ну, в целом хорошо прокатились.