— Прости, капитан, — без тени раскаяния ответил хумах, слезая с объемистого живота Колобкова. — В конце ночи земля становится холодной. На тебе сидеть мягче и теплее.
— Ну ты вконец охамел, хуймяк! — возмутился Колобков. — Совсем страх потерял! Я вообще думаю, что слово «хам» произошло от слова «хамяк». Или наоборот, слово «хамяк» от слова «хам».
— Пап, «хомяк» пишется через «о», — не замедлила поправить его Света.
— Ну и что с того? Все равно теория заслуживает внимания. Филологам следует заинтересоваться, — проворчал Колобков, на ощупь пристегивая деревянную ногу. — Ладно, мужики, все, хорош валяться, подъем!
Урча по-медвежьи, Гена поднялся на ноги и включил фонарик. Луч света разрезал темноту, выхватив из нее две человеческие и две нечеловеческие фигуры.
— Где Сергей? — пробасил телохранитель, водя фонариком вокруг себя.
— А что, нету? — удивился Колобков, приподнимаясь на локте. — Серега, ау! Ты куда заховался? Серега-а-а-а-а!!! Ком цу мир!
А Чертанов просто отлучился в туалет. Услышав вопли шефа, он вздрогнул и окончательно решил — по возвращении домой надо искать другую работу. На этой он точно когда-нибудь свихнется.
С помощью Гены Света снова развела костер. Все тем же трением. Правда, сегодня возиться пришлось гораздо дольше. Отец, глядя на это, крякнул и подумал, что надо было все-таки рассказать о найденной зажигалке.
Опрометчиво изгнанный вчера котелок был возвращен в лоно семьи. Его вымыли, вычистили, наполнили водой и снова подвесили над костром. Света достала из рюкзака одноразовые пакетики чая.
— А где сахар? — поинтересовался Колобков, осторожно беря горячую кружку.
— Ты его вчера в суп положил, папа.
— Что, весь?!
— Весь.
— Итить… Это я погорячился, конечно… Что, неужели ни кусочка не осталось?
— Один остался.
— Отлично. И где он?
— Я его пью, — спокойно ответила Света, прихлебывая чай.
— А отцу?.. — грустно спросил Колобков, заглядывая дочери в глаза. — Эх, Светулик… Родного отца-инвалида без сладкого чая оставила… Вот от кого-кого, а от тебя я такого не ожидал.
— Пап, прекрати дурачиться.
— Да кто дурачится-то, кто дурачится?
— Ты.
— Ну да. А что, нельзя?
— Нельзя.
— Ну простите меня, ради бога, дорогая и уважаемая Светлана Петровна! — издевательски поклонился Колобков. — Простите, что я, такой-сякой, осмелился попросить у вас маленький кусочек рафинаду!
— Капитан, а не захочешь ли ты подсластить свой напиток сладким корешком? — подал голос Лайан Кграшан.
Колобков замолчал и задумался. Потом пожал плечами и разломил предложенное растение. Изнутри оно действительно оказалось очень липким и сладким — почти как сахарный тростник. Тягучий сок, похожий на патоку, придал чаю вполне пристойный вкус.
— Вообще-то, несладкий я больше люблю, — добродушно сказал Колобков, опорожнив кружку. — Но и так тоже ничего.
Отряд выступил в путь сразу же с загоранием тепория. Скарб упаковали в рюкзаки, на тлеющие угли плеснули воды, главу экспедиции взгромоздили на гигантского хомяка.
Сегодня дорога идет веселее. Колобков, уже успевший позабыть про неудачу с жемчужиной, фальшиво насвистывает песенку.
Причем постоянно сбивается с «Все могут короли» на «Три танкиста».
— До Древограда еще далеко? — спросил Чертанов.
— Если идти так, как идем сейчас, будем там через четверть дня, — ответил Лайан.
— То есть через шесть часов… А у меня ноги со вчерашнего вареные…
— Спортом заниматься надо, Серега, спортом! — бодро произнес Колобков. — Геныч со Светкой же не жалуются. Один ты скулишь.
— А кое-кто вообще едет верхом…
— Я инвалид, если забыл, — демонстративно тряхнул ногой Колобков.
— А у тебя какое оправдание?
Поставив на место Чертанова, Колобков в очередной раз достал из-за пазухи хриспандровую иголку на нитке. Та, как и положено, указывает на север. Точнее, в ту сторону, которую приходится считать севером за отсутствием другого наименования.
Хотя мохнатому проводнику никакой компас и не нужен. Лайан Кграшан идет уверенно, словно ведомый линией на земле. Лишь время от времени на мгновение замирает столбиком, поводит усами — и снова вперед.
Но понемногу он начал замедлять шаг. Все чаще оборачиваться. В больших глазах явственно отражается тревога.
— Что-то не так, господин Лайан? — забеспокоилась Света.
— Да, кое-что не так, — медленно ответил хумах. — Нас кое-кто догоняет.
Колобков натянул поводья, останавливая Рикардо. Гена и Чертанов тоже остановились.
— Вы слышите? — спросил Лайан.
Все послушно прислушались непонятно к чему. Почти целую минуту кругом царила тишина — только степной ковыль чуть слышно шуршит на ветру.
— Ни черта не слышу, — наконец нарушил молчание Колобков.
— И я тоже, — присоединилась Света.
Гена только кивнул.
— А видите? — указал вдаль хумах.
Теперь пришло время всматриваться. Но на сей раз все действительно кое-что увидели. Облако. Белое облако, стелющееся далеко позади.
И прямо на глазах увеличивающееся.
— Это что? — недоуменно спросил Колобков.
— Мне кажется, или правда пахнет дымом? — принюхалась к воздуху Света.
У Чертанова отвисла челюсть. Он первым догадался, что это такое.
— Степной пожар… — слабым голосом произнес он.
— Да, думаю, так, — совершенно спокойно кивнул Лайан. — Наверное, мы недостаточно хорошо потушили костер. Ветер отнес огонь в сторону травы.