Поворот налево. Направо. Налево. Направо. Направо. Направо. Прямо. Налево. Налево. Прямо. Прямо. Прямо. Прямо. Прямо.
— Какой длиннющий коридор… — проворчал Колобков, устало пыхтя в такт шагам. — Мы тут точно раньше не были.
— Сколько нам еще идти?! — простонал валящийся с ног Чертанов.
— Думаю, минут пять…
Он почти угадал. На исходе шестой минуты коридор закончился дверью. Тяжелой каменной дверью, подвешенной на вертикальном стержне.
Гена навалился на этот монолит, со скрежетом поворачивая его на девяносто градусов. И перед землянами предстало просторное помещение со скошенным потолком. В самом центре — пьедестал, на котором покоится массивный каменный ларец с изображением бычьей головы на крышке.
— Ну наконец-то нашли… — облегченно выдохнул Колобков.
— Наконец-то, — кисло присоединился Чертанов.
Колобков подошел к ларцу первым. Сдул толстый слой пыли и громко расчихался.
— Ну, открываю! — объявил он.
— Открывай, папа! — поддержала его дочь.
Колобков осторожно положил руки на крышку. Сглотнул.
— Открываю! — снова произнес он.
На этот раз никто ничего не сказал. Все напряженно смотрят на тяжеленный ларец.
— Волнительно! — признался Колобков, все не решаясь открыть.
— Да открывайте вы, Петр Иваныч! — не выдержал Чертанов.
Колобков кивнул и резко открыл крышку, невольно при этом зажмурившись.
Через несколько секунд он рискнул осторожно приоткрыть правый глаз. Потом левый. Оторопело уставился внутрь… и сдавленным голосом сказал:
— Пусто…
До остальных дошло не сразу.
Но потом Света громко ахнула и взбежала по каменным ступеням — поглядеть самой. За ней поднялся и Чертанов.
В ларце действительно оказалось совершенно пусто. Только куча белого порошка.
— Так, — как-то очень нехорошо произнес Колобков, оглядываясь на Лайана. — Либо все-таки кто-то спер, либо хуймяк мне наврал…
— Я не врал, капитан, — совершенно спокойно сказал хумах.
— Значит, все-таки сперли?
— Нет, папа, не сперли… — потерянно произнесла Света, суя руку в ларец. — Смотри…
Девушка зачерпнула горсть порошка со дна ларца и просеяла его между пальцев. В воздухе повисла снежно-белая взвесь.
— Светк, не пыли, — поморщился отец. — На что смотреть?
— Вот на это… — просеяла еще горсть порошка Света. — Это порошок извести и рогового вещества, папа…
— И что?
— Это и есть та самая жемчужина…
Колобков недоуменно моргнул и тоже зачерпнул горсть порошка. Внимательно на него посмотрел и признался:
— Ни финты не понимаю. Ее что, какой-то козел молотком раздолбал? А на хрена?
— Да нет… Господин Лайан, когда вы сказали, эту жемчужину сюда положили?
— Не имею ни малейшего понятия, простите, — дружелюбно ответил хумах. — Но храм был брошен пятьсот миллентумов назад.
— Точная дата нам неважна. Главное, что эту жемчужину сюда положили больше… больше трех тысяч лет назад, папа!
— И что?
— А то, что жемчуг — это не драгоценный камень. Он порождается живым существом. Он состоит из органического вещества. И со временем он… умирает.
— Правда, что ли?!
— Да. Конечно, он живет гораздо дольше человека, но все равно очень недолговечен. Со временем жемчуг теряет блеск, мутнеет, а в конце концов просто рассыпается. За три тысячи лет даже самая гигантская жемчужина превратится… просто в пыль.
Колобков еще раз посмотрел на белый порошок в ларце. Печально вздохнул. А потом беззаботно пожал плечами и сказал:
— Ну и фиг с ним. Пошли домой, что ли?
Глава 18
Уже в начале обратного пути стало ясно, что вернуться на яхту засветло не удастся. Блуждания в лабиринте заняли слишком много времени. К тому же все сильно устали.
Порошок, в который превратилась жемчужина, Колобков зачем-то прихватил с собой. Пересыпал в целлофановый пакет и бережно упаковал в рюкзак.
— И охота вам всякий мусор с собой таскать, Петр Иваныч… — высказал свое мнение Чертанов.
— Тихо, Серега, ты ничего не понимаешь. Это тебе не мусор, а жемчужная пыль. Пригодится.
— Это просто порошок извести, папа, — сказала Света.
— Жемчужной извести.
— Но она ничем не отличается от обычной.
— Светулик, ты не рубишь фишку, — терпеливо объяснил отец. — Вот возьмем пепел. Он бывает обычный, из костра — и ничего не стоит. А бывает еще и такой пепел, который лежит в урне с табличкой и когда-то был чьим-то дедушкой. Возможно, даже знаменитым дедушкой — типа Льва Толстого.
Возможно, даже знаменитым дедушкой — типа Льва Толстого. Такой пепел уже чего-то стоит, верно? Вот так и тут.
— И что ты с ним собираешься делать?
— Пока не придумал. Но придумаю. Например, закажу много маленьких коробочек, расфасую и буду торговать сувенирами. Кусочек самой большой жемчужины в мире — звучит?
— Не очень…
— Тогда выдам за волшебный порошок и впарю каким-нибудь лохам.
— Лучше б мы те статуи при входе забрали… Вот они действительно чего-то стоят…
— Да я бы их и забрал, кабы у меня грузовик был. С автопогрузчиком. Эх, жалко, мой строительный робот сломался — машина все-таки зверь была…
Пройдя километров пятнадцать, земляне окончательно выдохлись. Даже Рикардо перебирает лапами вяло, то и дело порываясь опустить толстую задницу на траву. Он достаточно отдохнул, пока остальные бродили по храмовому лабиринту, но теперь ему ужасно хочется спать. Хомяки не большие поклонники активного образа жизни.