— Гораздо холоднее, Петер. От вас даже Наполеон сбежал, напуганный страшным генерал Мороз.
— Чего-чего? — прищурился Колобков. — Ты это о чем сейчас, Гюнтер?
— О исторический событий, Петер. Наполеоновский кампаний тысяча восемьсот двенадцатый год. Из-за суровый русский зима Наполеон потерял большая часть армии и был вынужден отступить.
— Ох… — аж скривился Колобков. — Гюнтер, ну вот от тебя я такого не ожидал. Ты вот вроде мужик неглупый, но сейчас ба-альшую хрень смолотил. У тебя что по истории в школе было?
— Э… А что, я где-то есть ошибаться? — смутился Грюнлау.
— Да еще как. Следи за руками, Гюнтер, я тебе щас все популярно объясню.
Колобков растопырил пальцы на «чисто пацанский» манер, важно откашлялся и произнес:
— Ну во-о-о-от!.. Излагаю все доступно. Значит, двадцать четвертого июня Бонапартишка приперся туда, где ему никто не обрадовался. Приперся с шестисоттысячной армией! Во-о-о-о-от!.. Было, значит, у Наполеона шестьсот тысяч. Следишь за мыслей, Петер?
Грюнлау молча кивнул.
— Было шестьсот тысяч, — для верности повторил Колобков, крутя в воздухе толстым пальцем. — Однако всего за месяц стало на сто пятьдесят тысяч меньше. Болезни, дезертирство, стычки с нашими… армия французишек ну буквально таяла! Как льдышка в жаркий день. И дело, кстати, как раз в июле было, в жару. Не такую жару, конечно, как сейчас вот — тут вообще страна Папуасия — но было все-таки жарко. Наполеон шел вперед и вперед, а Кутузов от него уходил и весело хихикал. У него-то армия с каждым днем росла, а у Наполеона — таяла. При Бородино армии были уже практически одинаковыми!
— Петер, а кстати, при Бородино кто победил? — поинтересовался Грюнлау.
— Ваши или французы? Я что-то не есть полностью уверен…
— Гюнтер, ну что ты как маленький… — поморщился Колобков. — Кто победил, кто победил… Ничья там была. Наши отступили, и Наполеон тоже отступил. Ни наши, ни ихние верха не взяли. Но потери у Наполеона были вдвое больше, так что по очкам мы победили. А потом под Малоярославцем мы ему еще и добавили. После Малоярославца он и двинул обратно домой. Да двинул старым путем, которым и шел — по Старой Смоленской. А дорога-то там уже плохая стала!
— Осенними дождями размыло? — понимающе кивнул Грюнлау.
— Да какими дождями, Гюнтер! Хотя дороги у нас, конечно, всегда хреновые были, ну так у нас климат такой… И расстояния огромные. Сам попробуй в таких условиях хорошие дороги поддерживать. Когда Наполеон отступал, был еще только октябрь. Прохладно уже, конечно, но еще не настолько, чтоб насмерть замерзнуть. Зато вот жрать французишкам было как раз нечего! Свои запасы все подъели, на Старой Смоленской, что было, тоже сожрали — еще пока в Москву шли. Вот и подыхали от голода. Да еще и наши Наполеона провожали пенделями, гнали, как стадо баранов. Но морозы тут совсем ни при чем. Морозы грянули, когда Наполеон уже подходил к границе. Войск у него к тому времени осталась уже крохотная горстка. И от холода умерло ну совсем мало французов. В пределах статистической погрешности. Так что ты, Гюнтер, учти — «генерал Мороз» Кутузову если в чем и помог, так разве что в финальной экзекуции. Добивать умирающего. И то совсем чуть-чуть, уже под конец. Зато в Европах ваших модно стало все на него валить, Наполеона своего оправдывать — мол, померзли, померзли, бедолажки… Как будто у нас Антарктида какая, право слово…
— Петр Иваныч, а вы, оказывается, хорошо отечественную историю знаете! — удивился Чертанов.
— Ну дык! Я ее, Серега, отлично знаю! В жизни всегда пригодится!
— Для чего, например?
— Ну мало ли… Беседу умную поддержать, кроссворд разгадать… Вот на днях я кроссворд разгадывал, там вопрос был — «Опера Сергея Рахманинова», восемь букв…
— И что за опера?
— А я-то откуда знаю? — повертел пальцем у виска Колобков. — Я в этом ни в зуб ногой. Баха от Бетховена с трех метров не отличу. Слышал, что кто-то из них глухим был, а кто именно… да черт его знает.
— Бетховен, — процедила сквозь зубы Стефания.
— Ну вот видишь, — ухмыльнулся Колобков. — Я же говорил, что она знает.
— Хватит! Довольно! — сорвалась на визг чертовка. — Что это за расовая дискриминация?! Мне эти твои шуточки уже знаешь где сидят?!
Над карточным столом повисло тягостное молчание. Чертанов напряженно уставился в карты, изо всех сил стараясь не встречаться со Стефанией взглядом. Он уже усвоил, что эту рогато-хвостатую девушку ужасно задевают поговорки и присловицы с упоминанием чертей.
Да и кому понравится, если тебя используют в качестве ругательства?
— Ладно тебе, Фанька, не бычься по пустякам, — весело хохотнул Колобков. — Будь проще, и люди к тебе потянутся. Возвращаясь к нашим баранам — ты вот сама-то с этим Наполеоном не встречалась?
— Я не настолько старая, тупица! — выпалила все еще кипящая от гнева чертовка.
— Да не, я имел в виду с уже мертвым.
— Да не, я имел в виду с уже мертвым. Ну, в аду вашем.
— А с чего ты взял, что он в Аду?
— А что, в раю, что ли?! — возмутился Колобков. — Это за какие заслуги?! Что он сделал-то хорошего?! Всех и заслуг — пирожное в его честь назвали! Вкусное, правда…
— Согласно правилам, нам категорически запрещено давать справки по поводу местонахождения ваших мертвецов, — терпеливо объяснила Стефания. — Даже намеками или умолчанием. Полная конфиденциальность.