— Ну что, хватит на сегодня, что ли?
— Да, мне тоже есть капелька надоесть, — присоединился к нему Грюнлау.
— И то верно, — согласился Колобков, разглядывая чаек. — Чего это мы все за картами, да за картами? Пора и делами заняться.
Колобков поднялся со стула, помогая себе тростью. Пошевелил пальцами босой левой и пристукнул о палубу деревянной правой. Невольно почувствовал себя Джоном Сильвером и снова хихикнул.
— Мы куда плывем-то, мужики? — облокотился о фальшборт капитан яхты. — Мне кто-нибудь скажет, или я так и буду не в курсах?
— Петр Иваныч, так вы же присутствовали, когда мы это обсуждали, — кисло напомнил Чертанов.
— Серега, у меня тогда нога страшно болела. Я не помню ни черта.
— Прекрати! — одарила Колобкова бешеным взглядом Стефания.
— Ладно, ладно. Одного только черта и помню. А больше ничего не помню. Так куда мы плывем-то? А, Василь Василич! — приставил ладони ко рту Колобков. — Куда плывем?!
— Не плывем, а идем! — гаркнул из ходовой рубки Фабьев. — Плавает говно! А судно, мать его так, идет!
— Ну и куда мы идем? — проявил покладистость Колобков.
— В Порт-Вариус мы идем, Петр Иваныч, — устало ответил Чертанов.
— Мы все вместе на общем собрании решили туда плы… идти.
— Ясно. И что это за порт?
— Порт-Вариус — главный перекресток путей архипелага Кромаку, — произнесла Стефания. — Там встречаются торговцы и путешественники из всех стран и со всех островов. Порт-Вариус — независимый порт, никому не принадлежащий и никем не контролируемый. Если верить слухам, Тур Ганикт там бывает довольно регулярно.
— И что, думаешь, мы его там встретим?
— Даже если нет — там обязательно будет кто-нибудь, кто его знает. Возможно, мы получим какую-нибудь наводку.
— В любом случае это наша единственная ниточка, — напомнила Света. — На Магуке и в Наранно мы уже были. Если не в Порт-Вариус, то остается только Черепаший остров…
— Он, кстати, довольно близко отсюда, — заметила Стефания.
— Да, но это очень большой остров, — произнесла Света, глядя на карту. — Почти с Великобританию размером. И он практически необитаемый. Даже если мы там окажемся, то не будем знать, где конкретно искать этого Ганикта. У нас ведь нет никакой информации. А если просто плавать вдоль береговой линии, ища, нет ли где корабля… это может занять целую вечность.
— Как знаете, — пожала плечами Стефания. — Дело ваше. Но Порт-Вариус гораздо дальше.
— Зато там будет чем поторговать, — сразу ухватил суть Колобков. — И развлечения какие-нибудь уж верно найдутся. Например, луна-парк с блек-джеком и шлюхами…
— Папа! — возмутилась Света.
— Что? Я ж не говорю, что я туда пойду. Так просто сказал, тему поддержать. Короче, этот Порт-Вариус — он тут типа местного Сингапура, верно?
— Наподобие.
— Значит, нам туда.
Глава 4
— Светка, зырь, рыба летучая! — возбужденно завопил Вадик, едва не вываливаясь за борт. — Зырь, зырь, сколько!
— А вон еще, вон еще! — принялся тыкать пальцами Гешка. — Светка, дура, иди сюда быстрей, пропустишь же все!
Света снисходительно посмотрела на братьев, подходя к борту. Тридцать лет на двоих — а ума, как у пятилетних. Все из-за тлетворного влияния телевидения, Интернета и вообще современной культуры масс-медиа. Эта гадость выедает мозг почище кислоты.
Из воды вылетела еще одна стайка летучих рыб. Небольшие, ладные, похожие на крохотные самолетики, они вынеслись на поверхность и принялись набирать высоту. В воде прошла крупная темная тень — похоже, за рыбами гнался какой-то хищник.
— Как они вообще летают?.. — зачарованно спросил Вадик. — Крыльев же нету ни пени!
— Зато есть увеличенные грудные плавники, — тут же воспользовалась возможностью Света. — В поверхностном слое воды летучая рыба очень разгоняется, а затем все тело кроме хвостового плавника оказывается над водой. Нижняя лопасть этого плавника тоже сильно увеличена, и в момент взлета работает с необычайной частотой. Почти как лодочный мотор. Это позволяет оторваться от воды. После этого рыба расправляет плавники и планирует, как дельтаплан. Некоторые виды могут пролететь так до четырехсот метров.
— А потом опять плюхаются? — разочарованно спросил Гешка. — Индетерминизм…
— Ну так на то она и рыба, — хмыкнул стоящий рядом отец.
— Индетерминизм…
— Ну так на то она и рыба, — хмыкнул стоящий рядом отец. — Ты вон вообще летать не можешь, но я ж ничего не говорю.
— Зато Петрович может, — осклабились близнецы.
— Так, пацаны, вы старшим не хамите без веской причины. Это он для меня Петрович, потому что я ему товарищ и начальник. Мне можно. А для вас он не Петрович, а Евлампий Петрович. Или хотя бы дядя… дядя… вот ведь имечко, никак не уменьшается…
— Дядя Ева? — сделал наивное лицо Гешка.
— Дядя Лампа? — присоединился к нему брат.
Колобков молча хлопнул по коротко стриженым затылкам. Близнецы обиженно надулись и замолкли. Папаня решил устроить очередной урок вежливости и культурного поведения. На ровном месте решил, ни с того, ни с сего. Он вообще в этом отношении непредсказуемый — никогда не угадаешь, к чему вдруг придерется.
А Петровича на яхте только Петровичем и называют. Все, даже воспитанный герр Грюнлау.
Закончив с воспитательным процессом, Колобков уставился на горизонт. На горизонт… точнее, на то место, где он должен быть. На Эйкре нет горизонта. Этот мир не имеет ничего общего с шаром, как планета Земля. Эйкр — плоскость. Плоскость, уходящая в бесконечность.