Чертанов кропотливо все перевел, и Колобков удовлетворенно кивнул.
— Так бы и сказал, что местная бормотуха, — хмыкнул он, осторожно нюхая рюмку. — Ниггерам, говоришь, нравится?.. Ладно, мы не гордые, мы тоже отведаем.
Отхлебнув, Колобков, выпучил глаза, крякнул и прохрипел:
— Эх, тяжело ты, бремя белого человека…
— Что, так плохо? — посочувствовал Чертанов.
— …но иногда бывают настоящие праздники! — закончил фразу Колобков, торопливо наливая еще. — Гюнтер, тебе налить? Нектар, чесслово!
— Нет, Петер, на работе я не пить, — отвел рюмку в сторону немец. — После работа — с большим удовольствием.
— Да, работы — пипец просто, — согласился Колобков, глядя на суетящихся у яхты грузчиков. — Мне нужен помощник.
— Петр Иваныч, так у вас же есть помощник — я, — напомнил Чертанов.
Колобков окинул своего сисадмина-переводчика долгим взглядом. А потом вздохнул и произнес:
— Уточняю свое высказывание. Мне нужен хороший помощник.
Взяв у Двухголового большую партию кашинга — не столько для перепродажи, сколько для внутреннего употребления — Колобков и Грюнлау продолжили делать бизнес. Причем Грюнлау не переставал сожалеть, что у них так мало сведений об этом мире, о государствах, о потребностях их жителей. Трудно даже представить, насколько важна для торговца информация.
А вот Колобков этим не грузился. Привык работать по наитию. Так гораздо интереснее.
— Это что еще за головожоп такой? — осведомился он, рассматривая товар в ящике.
— Это осьминог. Местная разновидность.
— А-а… а он вкусный?
— Говорят, вкусный.
— Ладно, возьмем ящичек. Пущай Зинка мне его в маринаде потушит.
Параллельно с торговыми разговорами шли и другие — о все той же злосчастной «Кристурице». В Наранно ее отыскать не удалось. Однако и в Порт-Вариусе следов не обнаружилось. Портовые завсегдатаи хорошо помнили длинный черный корабль, похожий на барракуду с парусами… но ничем не смогли помочь.
— Тур Ганикт не посещал Порт-Вариус уже больше центума, — степенно произнес чернокожий лоцман, попыхивая пеньковой трубочкой. — Последний раз он заходил сюда по возвращении из архипелага Древнего Егра. Привез тамошних сластей и безделушек — да детям в порту и роздал.
Привез тамошних сластей и безделушек — да детям в порту и роздал. Дня три, слыхано было, в таверне кутил со всей командой. Всем наливали, сколько в пузо вместится.
— А потом? Куда он поплыл потом?
— А кто ж его знает? Пират — он и есть пират. Где его искать, окромя как на вольной волне? Слыхано было, что на запад двинул — не иначе, в Юберию. У Ганикта в Юберии, слыхано было, знакомцы есть.
— Это мы знаем, мы с его знакомцами уже встречались. Только в Юберии его тоже уже давно не было.
— Ну так что ж?.. Значит, так уж оно вам суждено, — пожал плечами лоцман, вразвалочку удаляясь от «Чайки».
Чертанов резко выдохнул. Треклятая башня полоумных мудрецов продолжает ускользать. Единственный путь домой плавает где-то в океане вместе с чертовым пиратом.
— Вы ищете корабль «Кристурица»? — послышался гортанный выговор.
Чертанов повернул голову, уже зная, кого увидит перед собой. Еще один Двухголовый. Правда, на этот раз не купец. Портовая голытьба — чешуя тусклая, потрепанная, местами облупилась. Двухголовые не носят одежды, но очень заботятся о чешуе — смазывают ее маслами для хорошего блеска, наносят яркие узоры. К тому же обычно они носят сандалии, а этот бос. Значит, с деньгами у него совсем туго.
— Да, мы ищем «Кристурицу», — неохотно ответил Чертанов, ища глазами отошедшего в сторону Колобкова.
К таким вот оборванцам следует относиться с подозрением. В Наранно предприимчивые бомжи буквально осаждали «Чайку», спеша продать информацию о Тур Ганикте. Рассказали столько, что если все записать — пухлый том получится.
Однако большая часть выслушанного оказалась просто выдумкой. Пустыми байками, сочиненными на скорую руку, дабы заполучить пару медных монет.
— Я знаю о «Кристурице», — раздулись зобы Двухголового. — Видел ее. Видел людей, которые на ней плавают. Видел человека, которого они высадили в Порт-Вариусе.
Чертанов, уже собиравшийся спровадить бомжеватого ящера, встрепенулся. Торопливо перевел его слова подошедшему шефу. Колобков хмыкнул и велел вести переговоры дальше.
— Человека, говоришь? — переспросил Чертанов. — Какого человека?
— Человека с белой кожей. Такой кожей, как у вас. Для Двухголовых все люди очень похожи, но людей с белой кожей здесь мало. Он сошел с корабля ночью, давно. Никто не видел этого. Только я видел. Теперь он живет в Порт-Вариусе. Долго живет. Никто не знает, что когда-то он плавал на «Кристурице». Только я знаю.
— Как его зовут?
— Я не знаю этого.
— Где он живет?
— Я не знаю этого. Но я могу передать ему, что вы хотите говорить с ним.
— Как же ты это передашь, если не знашь, где он живет?
— Я знаю одного Двухголового, который служит в доме у того человека. Этот Двухголовый каждый день приходит на рынок. Он покупает там еду. Я могу передать ему послание от вас.
Чертанов перевел. Колобков задумался. Неизвестно, кто этот загадочный человек с «Кристурицы». Уволенный или добровольно списавшийся на берег матрос? Пассажир, которого Тур Ганикт подбросил до Порт-Вариуса? Агент, оставленный для какой-то неизвестной цели?