Следак оживился:
— А вы что, знаете его круг общения? Кого-то из собутыльников? Встречались, сталкивались?
— Бог миловал, — раздраженно сказал Смолин. — Ну, мне ж не десять лет, повидал кое-что в этой жизни… По нему и так было ясно, чтó у него за круг общения, чтó за приятели… Вот среди них и поискали бы…
— Ищем, — сказал следак.
— ЛТП отменили, — сокрушенно вклинился участковый. — Законопатил бы я его в ЛТП — глядишь, был бы жив-здоров… Жалко ж дурака. Отец был такой…
На сей раз Шумилов не стал пепелить его взглядом, но все же покосился недовольно. Уставился на Смолина грозно-задумчиво. Смолин ответил взглядом сердитым и недоумевающим. Он прекрасно просекал ситуацию, следак затоптался на месте, сам это соображает отлично. И расспрашивать Смолина вроде бы больше не о чем, и уходить жалко — смачный висяк на товарище Шумилове, жирный глухарь… Пожалуй, все же Степашка к происходящему не имеет никакого отношения — никакого продолжения беседы в этом направлении, никаких подходцев, никаких намеков.
— Ладно, — сказал наконец мент с видом совершеннейшей неудовлетворенности, — пойдем посмотрим, что у вас там за Кладенцов, да, кстати… из тех граждан, что сейчас там веселятся, кто-то с Лобанским был знаком?
— Никто, — сказал Смолин. — Все потом приехали, уже после купли-продажи.
— Все потом приехали, уже после купли-продажи.
— Ассистенты ваши или как?
— Смело можно сказать, эксперты, — сказал Смолин. — В нашем деле в одиночку не работают, как и в вашем, впрочем…
— Ну хорошо, потолкуем и с вашими экспертами… — он, бросив на Смолина косой взгляд, упрятал протокол в папочку (большой секрет, ага!), взял папочку под мышку и вышел в комнату.
Оставшись наедине с участковым, Смолин насколько мог непринужденно улыбнулся ему и сказал тоном, приглашающим к разговору:
— Молодой, ретивый…
— По-современному, — сказал участковый вполне общительно. — Вы не переживайте, это он так, по лишнему усердию комбинации начинает придумывать.
— Да я и не переживаю, — сказал Смолин. — Неприятно просто, сами понимаете — «где вы были в момент убийства»…
— Молодой, — сказал участковый нейтральным тоном. — Да все тут ясно: распустил язык, как шнурок, кто-то хваткий прослышал про деньги… По нашим меркам сто тысяч… — он печально присвистнул. — Улучил момент, зашел, ткнул в сердце, обнес квартирку — и улетучился. Тут уж собутыльниками не пахнет нисколечко, когда своего кончают дурные собутыльники, все по-другому выглядит, навидался. А здесь — чистенько, не видел никто ничего, не слышал… Вообще, найти можно. Будь это мой район, я бы, может… А позвольте спросить… Вы здесь жить собираетесь?
— Да нет, — сказал Смолин. — Я ж говорил, меня только вещи интересуют. Продам ее потом…
— Никто ж вам сотки не даст. Перебор.
— Я не в накладе, — сказал Смолин.
— Понятно… — участковый посмотрел на улицу. — Значит, жить не будете… Логично. Что вам здесь после Шантарска делать… Жаль вообще-то. Хороший был дом, и этот, и соседний. Спокойные были дома. Мелочевка случалась, конечно, но чтобы особое беспокойство… А теперь ломай голову, что тут будет, кто тут будет… Василий Яковлевич, за нескромный вопрос не обидитесь?
Смолин пожал плечами.
— Не сидели, часом?
— Ого! — Смолин, с любопытством посмотрел на участкового: — Глаз у вас… Давным-давно. В далекой бурной молодости.
— По глупости?
— Да нет, откровенно говоря, — сказал Смолин, — за то, что нынче считается безобидным делом, а раньше каралось беспощадно…
— Это как?
— Серебряными монетками торговал, — сказал Смолин, — и прочими древностями. Нынче это в порядке вещей, а вот прежде… Что, неужели до сих пор заметно?
— Кому как, — ответил участковый с некоторой горделивостью в улыбке. — До сих пор, значит, есть у вас в облике что-то такое… говорящее… Судимость снятая?
— Давненько…
— Ну и лады… Василий Яковлевич, а вы, случайно, не в курсе, что с книгой?
— С какой?
— Которую старик писал, Никанор Олегович.
— Знали его? — спросил Смолин уже с живейшим интересом.
— Знали его? — спросил Смолин уже с живейшим интересом.
— Ну еще бы. Я на этом участке восемнадцать лет. Как же не знать такую местную знаменитость… Интересный был человек.
— А вот ходят дурацкие слухи, будто убили его…
— Да вроде непохоже, — сказал участковый. — Ни на шпану, ни на ограбление не похоже. А если это исключить, то получается, что и не за что. Всегда ведь, если мотив есть, он себя проявить должен. А тут — никакой зацепки… Так вы про книгу не знаете? Которую он незадолго до смерти закончил?
— Только то, что он ее писал. А вы что про нее знаете?
— Старик говорил как-то. Беседовали, не раз, — сказал он с некоторой гордостью. — Работа у нас грязная, нудная, приятно поговорить про отвлеченное… я ведь старые его книжки читал. На пенсию готовлюсь, заранее ищу занятие, начал книжки почитывать про исторические загадки и тому подобное… Он в детали не вдавался, но говорил как-то, что книжка будет интереснейшая — он спину гнул над документами…
«Интересно, над какими? — подумал Смолин. — Над музейными? Что же в музейных документах было такое, за десятилетия ускользнувшее от цепкого взгляда музейщиков, которые тоже всевозможные загадки обожают? А потом пришел краевед с орлиным взором… Сомнительно. Должно быть что-то другое, но в квартире-то ни документика…»