Телезвездочка таращилась на него прямо-таки очумело — то, что Смолин говорил, явно не умещалось в пространстве ее немногочисленных извилин. Нетрудно было догадаться, что выстроенная ею нехитрая тема разговора пошла насмарку.
Смолин ждал, сияя улыбкой. От собаки бежать ни в коем случае нельзя — цапнет за ногу. Точно так же весьма чревато уходить быстрым шагом от какого-нибудь шакала телекамеры — снимет твою удаляющуюся спину и прокомментирует, как его левой пятке, угодно. Нам скрывать нечего, мы люди контактные и с прессой всегда готовые общаться живейшим образом…
После недолгого промедления Чучина вновь ринулась в атаку:
— Ваш продавец нож кому-то продал?
— У меня приличное заведение, — обиделся Смолин, — и продавец у меня — парнишка приличный, с высшим образованием, интеллигент в первом поколении, можно сказать. Ножами сроду не торговал, вас, точно, обманул кто-то…
— Кортик! — обрадованно взвизгнула репортерша, что-то определенно припомнив и вернув себе некоторую уверенность. — Он морской кортик продал!
— Да не продавал он никаких кортиков, — с величайшим терпением и нетускнеющей голливудской улыбкой сообщил Смолин. — Разве что дал кому-то посмотреть кортик, а на него зачем-то дело завели…
— В милиции говорят, что он торговал оружием…
— Говорят, в городе Рязани пироги с глазами, — резвился Смолин, — их едять, а они глядять…
— Я вас серьезно спрашиваю.
— А я вам серьезно отвечаю, мадемуазель: я же не служу в милиции и не могу знать, что там говорят…
— Но вас же только что допрашивали по этому делу?
— И тут вы что-то путаете, право, — вздохнул Смолин. — Я сюда заходил узнать, как документы на охотничье ружье выправляют. Решил вот на старости лет рябчиков пострелять, говорят, супец получается классный…
Он имел все основания чуточку гордиться собой: за все это время так и не ляпнул ни одной неосторожной фразы, которую можно было, выдравши из записи, интерпретировать гнусным образом. И сохранял полнейшее спокойствие, хотя так и подмывало высказать этой выдре все, что он о ней думает. Он помнил прошлогоднюю зимнюю передачу с участием Чучи — в центре, в арке кого-то застрелили в ходе неких разборок, и эта дура, стоя на том месте, где лежал труп, преспокойнейшим образом разгребала сапожком нападавший снег, чтобы явить взору телезрителей темное пятно заледенелой крови. Дело тут не в душевной черствости — просто такая уж дура по жизни…
— Задавайте ваши вопросы, — с той же простодушной готовностью сказал Смолин.
— Я и спрашиваю: в вашем магазине торговали оружием?
— Никогда в жизни.
— А как насчет кортика?
— Я же только что объяснил, в чем там было дело…
— Но в милиции говорят…
— Это их гражданское право — говорить, — парировал Смолин.
— Значит, вы хотите сказать, что у нас в Шантарске нет антикварной мафии?
— Да откуда ж ей взяться? — Смолин пожал плечами. — Экие вы страсти говорите. Откуда у нас антикварная мафия? Ужасы какие…
— И оружием вы не торгуете?
— Хотел я во время индо-пакистанского конфликта продать одной из сторон с дюжину танков, — сказал Смолин. — Но танков под рукой не нашлось, да и плохо представлял я, как такие дела проворачиваются…
Тот, что стоял со связкой кабелей, откровенно ухмылялся, предусмотрительно отвернув физиономию в сторону. Смолин благожелательно улыбался. Телезвездочка, дураку понятно, оказалась в тупике, что, похоже, сама понимала.
— А что у вас отобрали при обыске?
— У меня? — вновь пожал плечами Смолин. — Ничего у меня не отбирали. Вообще, в нашем законодательстве нет такого понятия «отобрать» применительно к правоохранительным органам.
— Но они у вас забрали…
— И понятия «забрать» тоже нету. Ничего у меня не забирали.
— Но у вас же был обыск?
— У меня? — недоуменно вылупился на нее Смолин. — Не было у меня никакого обыска.
— Я имею в виду, в магазине…
— Ах, в магазине… В магазине имело место…
— А что там забрали?
— Ничего там не забирали. Я же объяснял вам, что понятия «забирать» применительно к…
Тот, что с кабелями, не вытерпел, наклонился к уху начальницы и страшным шепотом подсказал:
— Изъяли…
— Вот! — обрадовалась та. — Что у вас в магазине изъяли?
— Всякую ерунду, — сказал Смолин, — пару-тройку старинных шпаг и тому подобное…
— Вот, а вы говорите, что оружием не торгуете!
— А это никакое не оружие. И я ими не торгую. Обещали посмотреть и вернуть. Нет такого закона, по которому человеку запрещалось бы держать хоть дома, хоть в магазинной подсобке старинные шпаги… У вас будут еще вопросы?
Ей давненько уж хотелось с минимальным уроном для репутации убраться восвояси, и она моментально ухватилась за смолинские слова, проворчала:
— Нет больше вопросов…
И повернулась спиной, раздосадованно сматывая шнур микрофона. Сразу видно, что задуманный ею лихой наскок на подпольного торговца оружием с треском провалился.
Все трое побрели восвояси. Смолин еще успел громко сказать вслед:
— Всегда к вашим услугам, дамы и господа! Свободная пресса — наше завоевание…
Троица и ухом не повела, рысцой удаляясь к серебристой девятке с эмблемой телекомпании и соответствующей надписью во весь борт. Нехорошо прищурясь, Смолин смотрел им вслед. И в эти совпадения он не верил. Кто-то должен был дать им наводку, слить точное время и место… а кому это проще всего сделать, как не грозе преступного мира майору Летягину? Особого вреда от рыжей Чучи не будет, но ручаться можно, что какую-никакую передачку она в эфир запустит, отчего лишний раз нервы позвенят, как гитарные струны…